Георгий Мантуров - Слова. Стихотворения

А мы с тобой уверены,
Что встретились случайно,
А мы с тобою времени
Совсем не замечаем.

Оно для нас замедлено
Каким-то добрым гением,
Замедленны мгновения
Губ соприкосновений.

Мы нежимся в постели
И смотрим в полусне,
Как снег летит на ели
И снег летит на снег…

На алых щечках родинки,
И шарфик набок сбит.
Снежок такой молоденький
Под ножкою скрипит.

Искрился он под солнышком,
Но скоро стаял весь.
Расстроила Аленушку
Такая злая весть.

Но вышла лишь на улицу
И сразу во всю мочь
По лужам да по лужицам,
И все печали прочь!

Как искры снежного пожара
Жгла окна белая крупа.
Бокал с шампанским украшала
Твоя прекрасная рука.

Тот праздник нежный и печальный
Среди бушующей зимы
В какой-то мере был прощальный,
И это оба знали мы.

Не сожалею, не ревную,
Почти забыл твое лицо.
Я думал, вышел на прямую,
А оказалось – на кольцо.

Закономерно ли, случайно
Судьба моя сложилась так.
Но этот взгляд уже встречал я
И эти целовал уста,

И эти знаю я заботы,
И этот помню разговор,
И горькая моя свобода
Как молчаливый твой укор.

Вот так своими же руками,
Не в силах распрощаться с ней,
Цепь одиночества смыкаю
От года к году все тесней.

Сколько может продлиться разлуки вздор?
Может месяц-другой, может, много лет.
На рассвете автобус в аэропорт,
Мы с тобой ненавидели тот рассвет.

Ночь июльская, черная, но вполне
Различаю тебя до последних черт.
Словно наши тела в непроглядной тьме
Излучают накопленный за день свет.

Пощади нас прощание, пощади.
Несмышленых, неопытных пожалей!
Стала влажной щека на моей груди,
Стало небо над морем чуть-чуть светлей…

Домик твой был лишь к вечеру заселен,
Все вчерашнее стало туманным сном.
Лишь сквозняк выдувал занавеску вон,
Полоскал ее целый день за окном.

Пощади нас, прощание, пощади
Помоги нам понять, пережить, простить.
И в далекой разлуке нас защити,
Помоги осознать, что порвалась нить.

Отцвела давно калина
И по ней завился вьюн,
Привязалася ангина,
А на улице – июнь.

Долго-долго длятся дни,
На сердце досада,
Горло бедное саднит,
Как от самосада.

Нету дела никому
До моей хворобы,
Тополиных белых мух
Намело сугробы.

Все печали бытия
Вдруг на мне повисли,
Как и хлопья эти я
Не имею смысла.

А калина за окном
Душу мне тревожит,
Все шумит мне об одном,
Об одном и том же:

«А она б тебе связала
Шарф из пуха тополей!
А она б тебе сказала, —
На, носи и не болей!

Как бы сердце твое пело!
Как бы жизнь была мила.
Ах, какой ты был несмелый,
Когда я весной цвела!

Я между небом и землею
Стою. Такая благодать!
Два метра снега подо мною,
До неба же – рукой подать!

Забыта города морока,
И дело близится к весне.
Стоят футбольные ворота.
Они сейчас по пояс мне.

Все, что незыблемо и вечно
Сейчас не стоит ни гроша.
Так беспечальна и беспечна,
И так беспомощна душа.

С нее свалилось все плохое,
Балласт отпущен, и вот-вот
Всплыву я в небо голубое,
Как-будто на поверхность вод.

За окном бушует ливень
Пополам с хмельною брагой,
Вперемешку с крупным градом
Бьет налево и направо.

Этот ливень, шумный ливень
Рассыпается игриво,
Мечет градины об глину
Как серебряные гривны!

Развеселый, буйный ливень,
Бубенцы вплетены в гриву!
Ты ликуй, хлещи открыто
Хочешь прямо, хочешь криво!

Как ты вовремя, мой милый,
Вышибай из почек клинья!
Чтоб наутро пахло сильно
Мятой и чуть-чуть полынью.

Сделай так, чтоб все бурлило,
Чтоб дороги все залило,

Чтобы к нам в избушку эту
Вплоть до самого рассвета

Не пробрался посторонний
И ни пеший, и ни конный.

В природе суета, как в доме у Ростовых,
Волнуется Зима – назавтра первый бал.
И миссией своей осенний лес растроган
Сейчас он просто лес, а завтра бальный зал.

Паркет уже готов, начищен лед до блеска,
Для туфелек и шпор прекраснейший паркет.
Как весело на нем под громкий звук оркестра
Кружиться в вальсе так, чтоб любовался свет.

Назавтра первый бал, и с первым бликом солнца,
Как грянет вдруг оркестр, и заиграет лед
Зима войдет в тот лес, и ветер как Болконский
Ее обнимет, закружит и в танце поведет.

Ну а пока что ночь, давно уснули слуги.
Откуда-то с вершин доносятся едва
Печальные и несмолкающие звуки,
Оркестр осенних лип разучивает вальс.

Цветы, бурьян и колокольня
В одном из подмосковных сел.
На станцию путем окольным
Я шел и вот сюда забрел.

Плиты бетонной холод твердый
Две даты стерты от погод,
Рожденья – год двадцать четвертый
И смерти – сорок первый год.

Через минуту солнце канет
За окоем, за дальний луг,
Мне показалось, что на камне
Заметны очертанья букв.

Последний луч плиты коснулся,
Раздвинув трав сухих пучок,
Я увидал и задохнулся:
– Мы победили, Василек!

Как было сладостно и больно
Тому, кто так воскликнуть смог!
И галки взмыли с колокольни,
Как будто мой, услышав вздох

Мне напиться дадут твои руки,
Улыбнуться заставят глаза,
Опечалиться – грустные звуки,
Что не слышны в других голосах.

Ты не любишь высокого слога,
И когда, улыбаясь хитро,
Я спросил тебя: «Веришь ли в Бога?»
Ты ответила: «Верю в добро»

Твои правнуки будут богаты,
От меня унаследовав
Не фамильное серебро-злато,
Простодушные те слова.

Ее декабрь приговорил,
Ее не спас апрельский ливень.
И я спилил больную сливу
И выкорчевал, и спалил.

Огонь пылал, высок и чист,
И комель плавился пудовый,
А дед расстроенный ворчит,
Что выжег траву перед домом.