Андрей Белянин - Четырнадцатый апостол (сборник)

Уехать в деревню, тихо,
Чтобы не знал никто,
Подальше от смут и лиха,
Старое цапнув пальто.
Некую сумму денег надо.
Шашку на стену.
Белёный дом с парадным,
Бритву и пену.
Лермонтова взять стихи,
Другого не стоит.
За какие ж его грехи
Убили? Пустое…
Наутро вставать с рассветом,
Просить воды из колодца,
Совсем ни на что не сетовать,
Ни с чем не бороться.
Осенних цыплят считать,
Пить чай с имбирём.
Признавать или не признавать
Самозванца царём?
Идти в воскресенье в церковь
Маленькую, как прихожая.
Покаяться – слушал Меркьюри,
Все грехи подытожить.
Плакать о человечности,
Слёзы всегда легки…
Но не писать для Вечности!
Ни строки!

Вот улица, где жили мы когда-то…
Я вспоминаю дом, деревья, даты.
Четыре дня безудержного рая,
Хожденья по рифмованному краю
Стихов и поцелуев, тем и нот.
Ночных огней упругий хоровод
И эхо от последнего «прости»…
Фрегат воспоминаний отгрустил.
Посаженный на цепь, он видит сны.
Его крыла опущенно-честны.
Лишь образы, не знавшие оков,
Всё рвутся к сердцу стайкой мотыльков.
И надо бы, не пробуя спасти,
Их раздавить, как бабочек, в горсти…

Здравствуй, осень. Дай пожить…
Дни летят и сроки ближе,
Жизни тоненькую нить
С каждым сном всё чётче вижу.
С каждым утром жду звонка,
Всё ли собрано в дорогу?
Как светла и как легка
Эта переписка с Богом…
Я пишу ему стихи,
Книги, графику, картины
На листочке от ольхи,
На струне от клавесина.
Он поймёт и всё простит.
И, дай бог, ещё не скоро –
Осень, осень, не грусти –
Мы вернёмся к разговору…

Всё как всегда, пронзает тьму
Луны точёный круг,
Но непонятно почему
Печальны все вокруг.
Милорд уехал на войну…
И в чём его винить?
В том, что далёкую жену
Не может позабыть?
В том, что покинул всех друзей
И сжёг мосты дотла?
Что без милорда пуст музей
И не идут дела?
Милорд уехал на войну,
Он сделал всё, что мог.
Да не поставится в вину
И нам тяжёлый вздох.
Нам горько провожать его,
И времена не те…
Девиз «Всё или ничего!»
На дедовском щите.
Милорд уехал на войну –
Красавицы в слезах!
Надежды их идут ко дну
При полных парусах.
Ему теперь одна постель –
Сухая мурава,
Ему январская метель
И небо в головах…
Да будет проклята война!
Мы все теперь одни.
Он не вернётся, ночь темна,
Господь его храни…

Каждый раз, когда ты на меня молчишь,
Я понимаю, что вселенная умерла,
Ни дождя, ни птиц, гробовая тишь,
Если смотришь на солнце – мгла…
Я виновен во всем, я не прячу глаз,
Я свиваю нервы морским узлом,
У моих молитв столько лишних фраз,
И считать ли боль наименьшим злом?
Биться грудью о вечную мерзлоту,
Резать кожу свою на лоскуты,
Привкус фальши катая комком во рту,
Отправлять тебе парусные листы
С постраничным признанием, не дыша,
Не касаясь руками остывших век –
Ощущать, как неровно идёт душа
По канату, под ветер и мокрый снег…

Утро. Будильник. Работа. Накатанные пути.
Гитара. Фламенко. Уроки. Всё и за всё плати.
У брата проблемы. Важно. Любит жену, не бьёт.
Дура она, но беременна. Кровь из него пьёт.
Ссора с подругою детства, а надо в один дом.
Теперь угрожает. Пишет. Морально убить потом.
Кот овладел игрушкой. Мягкой. Такой маньяк.
Лучше баккарди со спрайтом. Лишь иногда коньяк.
Роллы и цезарь с курицей. Хоря дома одна.
Мама покормит. Напомнить! Взять оливку со дна.
Новая песня Налича. Прикольно. Айпод. Звук.
Вывесить фото ВКонтакте. Проверить и «Мой Круг».
Выстоять службу в праздник. Надо. Душе светлей.
До именин осталось сколько-то трудодней.
Ответить на эсэмэску: «И я тебя…» Так? Так.
Театр с другою подругой. С хорошей. С которой в такт.
День на исходе. Ночь. Набрать хоть немного строчек.
Вместо любимого имени – прочерк,
прочерк,
прочерк…

Короткий дорожный роман
В манере столичной богемы.
Густой алкогольный туман
Смягчает саднящие темы.
«Простите.
Ну что вы…
Итак?»
Мы словно герои из сценки,
И вечер смеётся в кулак,
И ночь уточняет расценки.
Оттенки двусмысленных фраз
Без лести и без назиданья,
Разбросанная напоказ
Взаимная жажда желанья.
«Позвольте?
Мне нравится.
Да-а…»
Мы всё понимаем, не дети.
Других будут мчать поезда,
А нам выходить на рассвете.
Укутывать плечи в печаль
Под серою шалью ландшафта.
«Пока.
До свиданья.
Мне жаль…»
Какая фальшивая правда…

Не пиши стихи о стихах.
Эта тема, увы, не ах…
Никого не волнует труд,
Когда строчки до срока мрут,
Не родясь, а тетрадный лист
Навсегда беспорочно чист.
Никого не волнуют сны,
Чьи пророчества неясны.
Ни усталость, ни талый снег,
Ни дождя скороспелый бег,
Никакая печаль в глуши,
Никакие раны души.
Ничего, что в тебе рвалось,
Вызывало любовь и злость,
Заставляло кричать и выть,
Упираться, бороться, плыть
Поперёк волны и ножа,
Где последний рубеж – межа,
За которым слова тихи
И уже не нужны стихи
Многоточьем в конце строки.
И шаги в темноту – легки…

Море шепчет не о душах умерших,
А легко, беззаботно, не думая, о своём.
В розах Испании вечно вьётся шершень,
То ли грозится ужалить, то ли поёт.
Ритмы гитарные, все в каталонских изгибах,
В душу врываются жадным поцелуем лени…
Шаловливое «сеньёре» сродни «сахибу»,
Так же пленительно и так же в сахарной пене!
Как, может, и всё побережье на Коста-Браво,
Где ночи не синие, а багряные, словно вино,
Здесь столетья назад отгорела корсарская слава,
И чугунные пушки Тоссы молчат об ином…
О туристах, фотографах, парах, случайных прохожих,
О художниках, жуликах, чайках, дождях и грозе,
О представлениях, о тысячеязычных рожах
И о том, что они канут в вечность, как канули все!
Но песок, столь же крупный, как соль астраханского лета,
Хоть на миг, но запомнит твой шаг к набежавшей волне.
Всё, что ты забываешь, со мной растворяясь во сне
И продолжив мечту в чуть прохладном дыханье рассвета…