Александр Курзанцев - Завгар

– Ну блин… – вырвалось у меня. Опять правила, опять ограничения. В общем, как обычно. Как там говорилось? «Жизнь как зебра: чёрная полоса, белая полоса, чёрная, белая, а в конце – хвост и жопа».

– Примеришь? – Мирослава накинула халатик, чтобы я не отвлекался на голое тело, и снова уселась в кресло, привычно закинув ногу на ногу.

– А почему бы и да, – ответил я, и полез доставать из-под кровати свои трусы.

Рубашки в пакете не нашлось, поэтому под пиджак я надел майку, в которой пришёл. Застегнул пришедшиеся как раз впору брюки и посмотрел на себя в зеркало.

– А ничего, кстати, – резюмировал после того, как слегка покрутился, разглядывая отражение. Чёрный с отливом костюм из явно дорогой ткани сидел на мне как влитой и неплохо контрастировал с белой майкой, выглядывающей из-под расстёгнутого пиджака.

– Ну-ка, покажись.

Взглянув на замершую в ожидании женщину, я отошёл от шкафа на середину комнаты и несколько раз медленно повернулся сначала вправо, затем влево. Потом, вспомнив виденные когда-то краем глаза модные показы, отставил ногу чуть в сторону, одной рукой отодвинул край пиджака, упирая ладонь в бедро, а второй взъерошил волосы, чуть задирая подбородок вверх и застывая в этой позе.

– Красавец! – одобрительно качнула головой Мирослава, с заметным интересом пройдясь по мне взглядом с головы до ног. – Роковой, только сердца и разбивать. Придётся, похоже, побольше охраны выделить, а то ещё украдут прямо на улице.

– Кхм… – я немедленно бросил изображать из себя супермодель. – Что, правда что ли?

– Нет, конечно, – она блеснула глазами, – если какой-нибудь княжне не попадёшься. Но та скорее выкупить попытается, чем украсть. За подобное императрица даже родню по головке не погладит.

– Что, ходовой товар? – прищурившись, уточнил я.

– Такие симпатичные мальчики, как ты? – Мирослава улыбалась, но по её враз потемневшим серьёзным глазам я понял, что она не шутит. – Весьма ходовой. Многомужество запрещено, мужчин и так меньше, чем женщин, а попробовать хочется много и разного. Тем более, кое-кто любит коллекционировать типажи.

– Поэтому и маска? – спросил я, кое-что уже понимая.

– В том числе. Поэтому будь добр самодеятельностью в городе не заниматься и все желания согласовывать со старшей охраны…

– Конвоя, – буркнул я.

– Охраны, – с нажимом повторила женщина. – Они проинструктированы особо и помогут не попасть в неловкую ситуацию. Покупки тоже, кстати, через них будешь делать. Кредитный лимит боярыни на тебя выделен.

– А с чего ты взяла, – снова чуть с недовольством начал я, окончательно понимая, что мой поход в город будет напоминать скорее вывозку подозреваемого из СИЗО, – что я там хочу только шопиться?

– Что делать? – удивлённо дёрнула бровью Мирослава, но тут же добавила: – А, поняла. Интересно, не слышала раньше, чтоб это слово в такой форме употребляли. Сам придумал?

– Ага, – я понял, что опять палюсь не по-детски, и быстро перевёл тему: – Но в целом ты права, да, хотелось бы присмотреться к местным магазинам.

– Вот как раз девочкам и скажешь, куда тебе конкретно хочется, они маршрут подберут.

– Спасибо, – кивнул я. А что оставалось? Мне ясно дали понять, что я тут на птичьих правах и решения принимать – не моё дело. Ну что ж, пусть так. А потом будет видно.

Мирослава Гиржовская, начальница службы безопасности рода

Когда Пётр ушёл, женщина мигом подскочила с кресла, сбрасывая показную расслабленность. Ткнув в лежащий на столе пульт, отключила запись. Не видео, нет, записывать их нетрадиционные постельные утехи она не собиралась, только аудио. После скинула халат, переодеваясь в привычную повседневную одежду, и, усевшись за стол, прослушала несколько кусков их диалога.

«Недоговариваешь, мальчик, а иногда и откровенно врёшь, – подумала она, – вот как с потерей памяти. А эти словечки, „шопиться“… И ведь в информатории тоже что-то подобное у него вырывалось, девочки вспоминали. Английские слова на русский лад. Кто же ты всё-таки такой?»

Инстинкты официры имперской безопасности буквально требовали изолировать парня и тщательнейшим образом допросить, возможно, с применением специальных средств, но женское естество этому всячески сопротивлялось.

«Ну что он может? – шептал внутренний голос. – Парень в гареме, под контролем со всех сторон, крылышки мы ему чуть-чуть подрезали, порядок в службе охраны навели. В конце концов, никто не гонит, а крайние меры применить можно всегда. Будем проверять его исподволь, аккуратно, не возбуждая подозрений и не раскрывая своего интереса. Усыпим бдительность и выведаем постепенно, что он скрывает».

На слове «усыпим» воображение нарисовало весьма приятную картинку, в которой фигурировал сам объект оперативной разработки, она и кровать в её покоях. Внизу живота сразу потеплело.

– Засранец, – сквозь зубы ругнулась Мирослава. – Сходу же ключик подобрал. Ненавижу. И хочу.

Врать самой себе – дело последнее, и приходилось с прискорбием признавать, что оплот её воли трещит по швам, стоит лишь парню коснуться тела руками. И поделать с этим она уже ничего не могла.

– Ну вот и готово, – квохча и суетясь надо мной как курица-наседка, Захаровна в последний раз оправила застёгнутый на все пуговицы пиджак и с одобрением оглядела меня. – Такого не стыдно и в город выпустить. Прямо как чувствую, завтра в сети точно появятся фотографии таинственного красавца в чёрном.

– Зовите меня Такседо Маск! – пробормотал я себе под нос и поправил маску на лице, мысленно соглашаясь, что выгляжу, конечно, охренительно. Ну а что? Идеально подогнанный костюм выгодно подчёркивал стройность моей фигуры, а маска, закрывая верхнюю часть лица, лишь усиливала притягательность насыщенно-голубых глаз и алых чувственных губ на фоне белой кожи…

Тьфу, блин! Я поймал себя на совершенно не свойственном мне самолюбовании и мысленно перекрестился. Не хватало ещё метросексуалом каким стать. Нарциссом недоделанным.

Это всё гарем, точно. Его тлетворное влияние. Сейчас на себя пялюсь, затем на других мужиков, чего доброго, поглядывать начну. Нет, надо что-то думать, по крайней мере, с переселением в отдельные покои. Лифариуса, что ли, по-тихому загасить?

– Ну что, пойдём? – Захаровна, весьма довольная то ли собой, то ли мной – я так и не разобрался, кивнула в сторону выхода, и я, в последний раз глянув для приличия в зеркало, произнёс:

– Пойдём.

В этот миг мой взгляд упал на вазу с цветами, что стояла в углу, и я, подойдя к ней, выдернул алую розу, варварски обламывая стебель, оставляя коротыш аккурат чтобы влезла в нагрудный карман пиджака, дополняя образ.