Михаил Ланцов - Хмурый Император. Том 3. Западная война

Линейные крейсера же германцев, практически реализующие мечту Фишера, оказались под страшным обстрелом, к которому были совершенно не готовы и не предназначены. Два раза в минуту тридцать шесть стволов русских линкоров выпускало по ним свои снаряды. Две-три штуки из которых попадали в цель. А иногда и четыре.

Сквозных пробитий почти не было. Потому что русские бронебойные снаряды имели два режима работы взрывателя — обычный и повышенной чувствительности. Последний превращал их, фактически, в полубронебойные — идеальные для таких «скорлупок». Нет, конечно, германские линейные крейсера были намного лучше бронированы, чем совсем уж «голозадые» англичане. Но, дистанция была приличной, снаряды падали под большими углами и, раз за разом пробивая палубу, взрывались где-то в глубине трюма. Горизонтальная-то броня у них считай отсутствовала. Так… только для взведения взрывателя и годилась.

Немцы, конечно, отвечали.

Все шесть линейных крейсеров.

Но у них не было ни такой плотности огня, ни такой точности, ни координации. Хуже того, германский авангард попытался играть от скорости. Что только ухудшило его положение из-за отрыва от линкоров Ингеноля. Так что через пятнадцать минут даже головные линкоры не могли стрелять по русским кораблям.

Свою оплошность Райнхард Шеер понял, когда два из шести его «карасика» были вынуждены вывалиться из линии. Слишком непомерными оказались их повреждения. По русским, конечно, тоже были попадания. Но те прошли без всяких последствий из-за хорошего бронирования. Собственно, из-за акцента на бронировании Николай Александрович и не стал ставить на свои «эротические линкоры» орудия калибров 380 или более миллиметров. Осознав весь ужас складывающейся ситуации, Райнхард велел своим мателотам отворачивать и уходить под прикрытие линкоров Ингеноля.

Сказано — сделано.

Поймав еще несколько попаданий, линейные крейсера отвернули и отошли. А Того, «последовав за ними», поставил «палочку над Т» колонне германских линкоров. И та, избегая опасного положения, отвернула. Потом еще раз. И еще. И еще.

В общем — Фридриху пришлось не сладко.

До позднего вечера его корабли терзали любвеобильные линкоры русских. И с этой стороны. И с той. И вот так. И сюда. И без «резинки». «Эрос», «Амур» и «Купидон» вели себя как насильники-энтузиасты. Борцы за всеобщую любовь и безграничное размножение всех со всеми.

Каждый малыш был водоизмещением в сорок пять тысяч тонн. Полностью сварной корпус. Мощная броневая защита встроена в силовой набор, являясь его частью. Тридцать узлов максимальной скорости. Дюжина длинных 340-мм пушек, стреляющих далеко и точно тяжелыми снарядами, начиненными торпексом [18] Гексоген был открыт еще в конце XIX века. Император его начал производить с 1900 году, потихоньку наращивая выпуск для нужд флота и в какой-то мере армии. . В общем — любить — не перелюбить. Флот Открытого моря оказался не готов к встрече с ТАКИМИ кораблями.

Лишь вечером пришлось отойти.

Того, конечно, хотелось утром продолжить. Благо, что корабли Ингенольда имели печальный вид. Но за столь выдающиеся пушки приходилось платить. Тут и боезапас, который совершенно опустел, и стволы, которые требовали замены лейнеров, живших по регламенту ровно один БК. Можно было, конечно, стрелять и дальше, но точность при этом начинала довольно быстро падать и к концу второго БК снаряды могли уже срываться с нарезов.

Разошлись.

Бой был окончен.

Для русских это все закончилось легким испугом. Семнадцать моряков ранено, шесть убито и некоторые незначительные повреждения корпуса от крупных осколков германских фугасов. А вот у немцев итоге оказались печальнее. Один линейный крейсер утонул и еще три оказались изуродованы до неузнаваемости. А вместе с ними и флагманский линкор, показавший, что держать обстрел, приходящих под большими углами снарядов он просто не может. Его 30-60-мм броневые палубы не представляли никакой защиты от тяжелых русских снарядов.

Фрегаты же, корветы и эсминцы в сражении не участвовали, выступая средством сдерживания. По сумеркам они выдвинулись вперед, но так и не сцепились. Хейхатиро не видел смысла в героической драке легких сил. Каждый из флотов свое слово уже сказал. И лишние жертвы были ни к чему. Особенно среди его подчиненных.

А вот немцы об этой позиции ничего не знали. Поэтому всю ночь предпринимали маневры уклонения от всяких, пригрезившихся им миражей и боялись чихнуть, опасаясь привлечь внимание. Так что наутро флота Открытого моря не было. Просто не было какое-то время. Так как все корабли разметало кого куда. Фридрих фон Ингеноль был тяжело ранен. Командование принял Райнхард Шеер, но и он получил неприятное ранение. Поэтому осуществлял руководство без должного рвения и сноровки…

Впрочем, это было уже неважно. Силы сторон разошлись со своим углам в ожидании нового раунда переговоров.

Раннее утро.

Николай II свет Александрович стоял у большой карты мира и вдумчиво изучал значки на ней. Где какие войска стоят. Где какие стратегические заводы или фабрики расположены. Где прямо сейчас находятся лидеры стран, их министры иностранных дел или просто важные фигуранты. Ну и так далее. Обычно каждый вечер карту приводили в актуальное состояние. Но так было раньше. Теперь ее обновляли трижды в сутки, чтобы отслеживать ситуацию на фронте и в мире. Николай ужасно не хотел за разбирательством каких-то локальных задач упустить что-то глобально, что-то действительно важное. Поэтому регулярно посматривал на карту и оценивал расположение фишек всех игроков этой большой игры. Своего рода вел шахматный турнир по переписке.

— Медленно ракеты уплывают в даль, — тихо мурлыкал себе под нос Император известную в XXI веке пародию на «Голубой вагон», изучая в это утро обстановку, — встречи с ними ты уже не жди. И хотя Америки немного жаль, у Европы это впереди…

— Что ты там бормочешь? — Спросила Клеопатра. — Я ничего не слышу.

— Да так, песенку одну дурацкую вспомнил.

— Что за песенку? Я такой мотив не припомню.

— Глупости. Не обращая внимания, — отмахнулся Император, понимая, что заболтался.

— И все же. Это что, твое? Ты что, стихи начал писать?

— Я?! С чего ты взяла?

— Почему бы и нет? Пожалуйста. Прочитай. Не стесняйся.

— Да ну, — снова отмахнулся он, вспотев.

— Почему? Никогда бы не думала, что сочиняешь стихи. Мне правда очень интересно.

— Это дурной стишок.

— Но стишок. Ну хорошо. Расскажи другой. Который лучше.

— Другой? Ну… хм… — он призадумался.

Почему он вдруг вспомнил эту дурацкую песенку? Секунда. Другая. И его накрыло каким-то иррациональным потоком эмоций. Ему вдруг стало больно и обидно за свою страну. Ту страну, которая осталась там… в прошлой жизни. Николай никогда не относился к тем людям, что любили похрустеть колхозной или французской булкой на завалинке, причитая о том, какую страну они потеряли. Нет. Ему вдруг почему-то стало просто обидно. Словно его страна проклятая. Потрясение за потрясением. Удар за ударом. Беда за бедой. То царь дурак. То революционер не лучше. То свои постарались. То враги отличились. И так далее. Куда не плюнь — или рукав порван, или сапог в дерьме.