Владимир Голубев - Форточка

Валентин объяснял Насте это в десятый раз. На третий день удалось, наконец, отправить тело Югина в Воронеж, и Валентин захотел побыть один. Посидеть, помянуть дядю Славу, подумать, как жить дальше. Но пришла Настя и опять завела песню о несчастных больных зеках.

Выпили вместе за помин души Югина. И потихоньку нашли общую тему разговора. Чем больше водки пил Валентин, тем светлее становилось у него в голове. Умные мысли одна за одной приходили ему в голову.

— Дурацкая идея – спасать голодающих, — откровенничал Валентин.

— Правильно, работать надо. Кто не работает, тот не ест, — поддержала Настя.

«Издевается? Непохоже. В газете работала, одни лозунги в голове», — подумал Коробов-младший.

— Вдруг мы спасем не тех, а те, другие, все равно от голода погибнут, — сумел выговорить Валентин.

— Да, — согласилась Настя, и эту фразу она выдала легко.

— А мы уже столько народа погубили!

— Да-а, — опять согласилась Настя и заплакала.

— Два Андрея, Володя, Роза и дядя Слава, — сказал Валентин и тоже заплакал.

«Какой же он пьяный», — подумала Ася и зачем-то выпила еще одну рюмку.

«Какая гадость эта водка», — в очередной раз решил Валентин и выпил.

Хорошее воспитание заключается в том, что каким бы пьяным ты ни был, организм сам, на автомате, разденет тебя, и уложит спать в постель.

Утром, в полдень, их все-таки добудилась горничная.

«Вот, я лежу, как культурный человек, раздетый, в постели. Значит, был не пьяный. А Настя платье стащить не смогла. Теперь оно все мятое и запачканное. Зря мы это делали, ведь ничего не помню», — подумал Валентин.

«Да», — молча, согласилась Настя.

Обедали молча и вяло. Аппетита не было ни у Насти, ни у Валентина. Совместная пьянка сблизила их, можно сказать, сдружила, если этот термин можно применять.

Ближе к вечеру, Валентин сходил с визитом к Скворцову в двенадцатый век. Ася подежурила у «лифта». Пока перегружали продукты, Скворцов изложил свои требования.

Нападения на отряд пока прекратились. Но Василий считал, что ненадолго. Он настаивал на безопасной переправке отряда в Сызрань.

— Вас осталось около восьми тысяч, с больными – девять? — спросил Валентин.

— Практически все уже на ногах. Потеплело, условия жизни нормальные, лекарства, еда горячая. Считай, девять, — отвечал Василий.

— В вагоне двести человек, двенадцать вагонов в поезде, всего две четыреста. Нам нужно четыре эшелона. Где я тебе их возьму? — задал риторический вопрос Валентин.

— Там же, где планировал Югин.

— Югин не собирался вывозить вас из Череповца всех. Основной отряд должен был двигаться на ладьях по Волге, — огорошил Скворцова Валентин.

— Но это не меньше двух месяцев, никто не дойдет.

— Не надо драматизировать. До Белого озера вы двигались со скоростью два километра в час. Больше таскали ладьи на себе, чем плыли. Расстояние до Череповца такое же, какое вы прошли от Онежского озера. Но плыть гораздо легче. От Череповца не плавание, а сплошное удовольствие. Погода наладилась. Река полноводная, — уговаривал Валентин Скворцова. А тот только мрачнел.

— Ночью на реке температура падает практически до нуля. Поплыли с нами, получишь полное удовольствие, — саркастически усмехнулся Василий.

— Часть людей, больных, ослабленных, можешь оставить на Белом озере. Около сотни будут нужны мне. У тебя нет другого выбора.

— У меня есть выбор. Я могу разорвать договор с вами.

— Как долго вы продержитесь здесь без моей помощи? Ты разумный человек, а совесть не позволит тебе убить девять тысяч человек.

— А тебе совесть позволит?

— Я готов максимально улучшить условия путешествия. Твои предложения?

— Завтра. Завтра, после обеда, приходи, и окончательно решим. По договору с местным вождем, у нас еще есть три дня, — отложил тяжелое решение Василий.

Первый вопрос на своей стороне «лифта» от Насти был о муже. Договорились или нет.

— О чем с ним можно договориться, Ася. Он давит, как бульдозер. Все хочет сделать по-своему. Абсолютно негибкий человек, — пожаловался Валентин.

Поужинали рано. Хотели выспаться, но обоих, почему-то, потянуло на секс. Они сделали это по-дружески, тихо, без криков и расцарапывания спины. И оба остались довольны. Валентина, правда, немного покоробило, когда перед сном Настя опять завела разговор о помощи мужу. Да и то, потому, что очень хотелось спать.

Утром, после завтрака, Настя снова предложила заняться сексом. До встречи с Василием делать было нечего, и Валентин согласился. Конечно, опять после секса Настя начала говорить о муже. Пришлось закрыть ей рот традиционным способом. Потом эта история повторилась еще раз. «На измор берет, — подумал Валентин. — Еще раз я не потяну». Выручил голод, который проснулся у Насти.

Обедали неторопливо. Также неторопливо, под ручку, прогулялись до грузовика. Валентин оттягивал, как мог, время встречи со Скворцовым. Если бы не было Насти, он бы просто все бросил и уехал.

Единственное, что придумал Валентин, это потянуть время. Через два дня в Череповец должен приехать его старший брат. Вдвоем они как-нибудь уговорят Скворцова плыть по Волге, надеялся Коробов-младший. Эта детская привычка, полагаться на старшего брата, так и не прошла с годами. Хотя старший брат был таким же рохлей, как и он.

Скворцов был настроен решительно, привел с собой Ана. Недалеко прохаживался штабс-капитан Мышкин в компании с пожилым красным командиром, фамилию которого Валентин не помнил. «Ишь как дружат, белый – красный, красный – белый, — неприязненно подумал Коробов-младший. От раздражения у Валентина разболелась голова. Он попросил Скворцова подождать и вернулся в автомобиль за аптечкой, выпил таблетку аспирина. Настя начала шипеть на него. Пришлось встать и идти к этим неприятным людям.

Скворцов уже терял терпение. Что вообще воображает о себе этот великовозрастный лоботряс? Мало того, что опоздал на двадцать минут, ушел обратно и пропал. Если бы Василий мог, он бы давно расстрелял этого… У Скворцова не было приличных слов для характеристики Коробова. Таких мужчин в начале века просто не существовало. Страшно разболелась голова. Старая контузия давала себя знать. «К перемене погоды», — подумал Василий.