Вячеслав Коротин - Вторая попытка Колчака

– Ваше превосходительство…

– Теряем время! – достаточно зло оборвал адмирал. – Давайте в дальнейшем без титулования.

– Хорошо… Я ничего не могу объяснить, ибо сам ничего не понимаю. Не понимаю, как меня могло отбросить в прошлое, не понимаю, почему жив, но то, что я помню из последних шести лет своей жизни, – реальные события…

– Имеет ли мне смысл слушать вас ещё минуту? – скривился Эссен.

– Доказательства заперты в вашем сейфе. И вы дали слово не вскрывать конверт до первого июля, Николай Оттович. Дали слово!

– Продолжайте!

– Спасибо! Надеюсь, что вы не думаете, что я проиграл в какие-нибудь фанты на последнем балу и теперь должен так нахально и глупо мистифицировать самого командующего флотом?

– Нет, Колчак бы скорее застрелился. Дальше!

– Николай Оттович, вы читали «Машину времени» Уэллса?

– Приходилось. Хорошая книга… Хотите сказать, что это на самом деле возможно?

– Я не могу вам ничего доказать, пока вы не вскроете конверт. Да и тогда аргументы могут выглядеть неубедительными, но аргументы будут. У вас появится шанс мне поверить. А пока прошу подвергнуть меня аресту до первого июля по новому стилю. Потом – судите сами. Я уложился в отведённые минуты?

– Сядьте! – адмирал указал на кресло и, подойдя к иллюминатору, на несколько минут замолчал. Колчак терпеливо ждал решения.

– Предположим, что я допускаю возможность вам поверить, – наконец заговорил Эссен. – Чего вы хотите?

– Николай Оттович, грядёт война. Долгая война, страшная война. Она закончилась для России катастрофой. С вашей помощью я надеюсь изменить её ход, спасти страну и народ от тех ужасов, которые их ожидают. Повторяю: прошу подвергнуть меня аресту и дождаться начала июля.

– Да? – неожиданно весело посмотрел на своего собеседника командующий. – Вы хорошо устроились, Александр Васильевич! Вы свалили мне на голову некоторую совершенно невероятную фантасмагорию, связали меня словом и хотите отсидеться под арестом, пока я с этим буду почти две недели жить? Чтобы я оказался в бедламе раньше вас? Нет уж, голубчик, теперь рассказывайте. Не менее часа рассказывайте – если вы сказали правду, то для вас это не составит труда, а если всё-таки лжёте, то даже самой изощрённой фантазии не хватит, чтобы не попасться на противоречиях в самые же первые минуты. Я слушаю!

Вот это да! То бишь, есть шанс? Выслушает??

– Знаете, Николай Оттович, – после десятисекундного раздумья решил Колчак, – я, пожалуй, освобожу вас от слова, которое вы дали. Вскрывайте конверт и читайте.

– Да? – удивился Эссен. – Благодарю! Не премину воспользоваться вашей любезностью.

Несмотря на то, что в голосе адмирала сквозила открытая ирония, он подошёл к сейфу, открыл его, извлёк конверт… Было видно, что любопытство так и бушует в старом морском волке – конверт он распечатал даже до того, как снова запер дверцу сейфа.

– Ладно, подождите… – командующий углубился в чтение.

Для того, чтобы пробежать текст глазами, достаточно было и минуты, но вот осмысление требовало времени… А осмысление явно происходило – не то что лицо, даже лысина Эссена побагровела.

– Ну, предположим… – командующий смотрел на Колчака отнюдь не по-доброму. – Кстати, достаточно убедительно и не противоречит логике. А можно полюбопытствовать: как и когда умру я? Если этого нельзя изменить, то не отвечайте.

– Это можно изменить, поэтому отвечу…

– Ещё одна оговорка, – забеспокоился адмирал. – Если спасение моей жизни связано с нарушением воинского долга или чести вообще – приказываю молчать!

– Ну что вы, Николай Оттович, я бы и не позволил себе открывать вам ТАКОЕ будущее. Вы умерли весной следующего года от воспаления лёгких. Поэтому очень вас прошу: что бы ни произошло со мной – берегите себя. Хотя бы от такой, нелепой для боевого моряка, смерти.

– Стоп! – Эссен дышал тяжело, и Александр начал всерьёз беспокоиться, не разобьёт ли командующего Балтийским флотом удар прямо сейчас…

– Александр Васильевич, я принял решение.

– Подчиняюсь ему без возражений, – наклонил голову Александр.

– Вы отправляетесь под арест…

– Слушаюсь!

– Не перебивайте! Под домашний арест. Ваша семья в Сестрорецке? На даче?

– Так точно, ваше превосходительство.

– Я знаю – там. Вот туда вас и доставят. Поклон супруге от меня лично. Считайте себя арестованным. Когда вы мне понадобитесь – вам сообщат.

«Лейтенант Бураков» доставил флаг-капитана на место. Вельбот с четырьмя матросами и мичманом подгрёб к деревянному пирсу.

– Спасибо, братцы! – поблагодарил гребцов Колчак. – Спасибо, Николай Евгеньевич! – это уже мичману.

– Хорошо отдохнуть, Александр Васильевич! – крикнул мичман с отходящего от пирса вельбота.

– Рад приветствовать ваше высокоблагородие, – поклонился встречающий на пирсе матрос. – Разрешите вещички принять?

Вещей у Александра было всего ничего – пара портфелей.

– Этот возьми!

– Есть, ваше высокоблагородие! – привычно вытянулся матрос.

– Пошли, что ли? – повелительно-вопросительно обратился Колчак к матросу.

– Так только вашего приказа и ждал, – пожал плечами парень и потопал по доскам пирса…

– Саня! – из-за подстриженных в лучших традициях Лувра кустов навстречу вышла жена. – Тебя Николай Оттович отпустил к нам? Надолго?

Нет, Софья Фёдоровна Колчак, конечно, не была «сногсшибательной и ослепительной», тем более что в то время выглядеть таковой женщине тридцати восьми лет возможностей не предоставлялось. Но Александр поневоле залюбовался высокой фигурой, высокой же и очень тонкой талией, очень милым лицом с огромными глазами – она не ослепляла, она завораживала…

Колчак со стыдом вспомнил, насколько пренебрежительно он относился в «будущем» к своей жене, сколько страданий принёс этой чудесной женщине, которая его очень любила и постоянно прощала. Больше такому не бывать! Никакой Анны Тимирёвой в его жизни теперь не будет.

– Са-аш, очнись! – жена подбежала и обняла своего мужа. Офицер не мог не ответить тем же. Господи, каким нежным и хрупким чувствовалось её тело при этом недолгом объятии!

– Здравствуй, Сонечка! Извини, что без предупреждения, но всё случилось так неожиданно…

– Что-то случилось? – отпрянула супруга. – Что?

– Ничего особенного, – попытался придать своей физиономии нейтральное выражение муж. – Где Славка?

– Спят после прогулки. И Слава, и Маргарита. Ты проголодался?

– Нет, спасибо. Пару часов вполне себе обойдусь.

– Так что случилось? – на лице жены читалось нешуточное беспокойство. – И не надо меня обманывать, я не первый год за тобой замужем. Если бы «ничего особенного», то Эссен тебя бы к нам не отпустил.