Леонид Антонов - ОЯШ

Когда мы вышли из школы, и уже двинулись направо, в сторону парка, я похлопал себя по карманам, ища мобильник. Не нашел. Залез в портфель, и пошарившись в нем, понял, что телефона нет. Че? Я же точно помню, что он был в правом кармане! Ведь у меня всегда так — мобильник в правом, презики в левом!

— Твою ж… вы пока идите в парк, а то я походу мобильник просрал где-то, — бросил я Ивасаки и Миямото, а сам развернулся и потопал обратно в школу. Забежав внутрь, я первым делом поднялся на второй этаж, и подбежал к своему классу, думая, что возможно оставил телефон на парте, но когда я вошел в класс… то увидел, что за моей партой сидит какой-то чувак, одетый в дурацкий ободок с двумя антеннами, и в розовых очках. Одет он был в школьную форму, что говорило о том, что он из нашей школы, но я его раньше не видел…

— Привет, Кимура Хидео, — обернувшись ко мне, произнес парень, но произнес как-то странно… не открывая рта! Охереть, еще и чревовещателя не хватало… и почему все докапываются до меня? Ладно, Аналь, пусть я и пугался его поначалу, но, сука, я ему поклоняюсь, как ни крути, ведь я на девяносто процентов состою из извращений, а остальные десять… ну, пять процентов сволочизма и пять процентов — это любовь к кузине… блин, вот сейчас думаю об этом, и че-то жутко становится… Почему так мало сволочизма?! Раньше же я на двадцать процентов из него состоял! А, видимо дело в Танабэ…

— Ну, типа, здаров, — произнес я. — Мобилу тут не видел, серую такую…

— Вот эту? — спросил парень, не открывая рта, и вытащил из кармана рубашки мой мобильник. — Я ее на твоей парте нашел. Прибрал, чтобы никто не украл.

— Ага, молодец, — я сделал шаг к парню, чтобы подойти и забрать свой мобильник, но он вдруг подкинул мой телефон к потолку, и я уже попрощался с ним, представляя себе, как буду бить рожу чревовещателя хуева, но тут мой телефон завис в воздухе, на пару секунд, а затем плавно подлетел ко мне. — Так ты значит, не просто чревовещатель, да? Телекинетик, ага? Охуенно, конечно, но вы меня, дивергенты, уже заебали… то Кобаяси ебанная, то теперь еще один двинутый на мозг…

Ворча на него, я схватил свой телефон, засунул его в карман, и хотел выйти из класса, но открыв дверь… лбом ударился о какую-то невидимую преграду. Да епт твою мать! Медленно развернувшись, потирая ладонью лоб, я бросил злобный взгляд на этого парня.

— Не можешь выйти? Что ж, не спеши Кимура, ибо у меня есть к тебе серьезный разговор. Сядь, пожалуйста.

Его спокойный голос просто въедался в мой мозг. Как же бесит! Этот тон… если я еще услышу хоть слово, у меня из ушей кровь пойдет! Нудятина… сплошная нудятина!

— Кто ты, нахер, такой?

— Не переведенный ученик, как ты мог подумать. Просто мне нравится ваша форма. Она довольно удобная, — его голос… сука, и ведь самое говенное, что если я сейчас проткну себе уши, то это не поможет, ведь его голос звучит в башке! — Можешь звать меня Наблюдатель.

— Наблюдатель, слышь… а ты можешь говорить не так монотонно?!

— Могу, но для этого… — парень вдруг исчез. Вот просто — взял и исчез! Растворился прямо в воздухе! Но уже через секунду, позади меня раздался очень знакомый голос, который я не слышал уже много лет… пару лет в том мире, и всю жизнь в этом. — Мне придется поменять свой облик. Думаю, теперь мой голос будет звучать слаще для тебя, не так ли?

Медленно обернувшись, я увидел женщину тридцати пяти лет, с растрепанными черными волосами, торчащими во все стороны, с милым личиком, родинкой под левым глазом, с грудью третьего размера, одетую в бежевую ночнушку почти до пят… увидев ее, я медленно попятился, пока не уткнулся спиной в парту, за которой сидел Миямото.

— Ты ведь помнишь ее, Михаил? — произнес голос женщины, который звучал в моей голове… голос, от которого мне стало не по себе. — Помнишь?

— Т-ты… знаешь, кем я был?

— Как я уже сказал, я — Наблюдатель. Я слежу за теми, кто… скажем так, отличается от остальных. Ты никогда не думал, почему ты помнишь прошлую жизнь?

— Не задумывался над этим… оно мне зачем? Мне и так неплохо живется…

— Конечно, ведь помня, кем ты был, ты с огромной любовью относишься к своей кузине, боясь повторения того, что случилось тогда…

— Не напоминай, ублюдок, слышь! — рявкнул я. — Мне похер, кто ты, я ведь и врезать могу!

— Что ж, попытайся! — пожал плечами Наблюдатель, выглядевший как… ОНА.

Когда он произнес эти слова, я злобно хмыкнув, бросился на этого ублюдка, не обращая внимания на то, что он похож на НЕЕ, ведь настоящая ОНА была уже давно мертва. Но как только я был уже рядом с Наблюдателем, целясь ему в рожу, я вдруг почувствовал сильную боль в голове, словно кто-то зажал ее в тиски, а затем…

Затем все вокруг меня изменилось!

Сначала была темнота, бесконечная, пугающая бездна, в которую я падал. Это напоминало мне падение в темноту, после того, как меня казнили, но через какое-то мгновение, все стало еще более странным… и более пугающим для меня…

Я был семилетним мальчиком. Мальчиком, находившимся в просторной комнате, с деревянным полом, в которой стоял диван, стенка, заставленная посудой, книгами и какими-то фотографиями. Над диваном, на стене, висел до боли в сердце знакомый ковер. Напротив дивана стояла большая тумба, на которой находился «пузатый» телек. А между этой тумбой и диваном…

На полу, прижимаясь к дивану спиной, сидела женщина, голова которой была зажата коленами ублюдка в черной кожаной куртке и шапочке-маске, в которой были лишь прорези для глаз и рта. Этот ублюдок, с усмешкой, держал в правой руке пистолет, дуло которого упиралось женщине в висок. У женщины из глаз лились слезы… ведь ее заставляли смотреть, как ее собственную дочь насилуют двое! Тоже в кожаных куртках, со спущенными штанами, в таких же шапочках, которые закрывали их ебальники… один спереди, другой сзади… а между ними была девочка двенадцати лет, полностью обнаженная… ублюдки смеялись, и что-то говорили, но слов было не разобрать… у глаз из девочки же лились слезы, но она не могла смотреть, так как в ее рту…

Чуть позади, дальше в комнате, в луже крови, лежало тело мужчины. Кровь из-под него просачивалась между досок…

Мальчика, которым я был, держал такой же ублюдок в кожаной куртке и маске. Он прижимал к виску дуло, нещадно давя его… мальчик захлебывался слезами, но не мог ничего сделать… он лишь копил в себе злость, не думая ни о чем, и просто запоминал голоса ублюдков…

Снова черная бездна, после которой была другая сцена.

Теперь я уже был тринадцатилетним мальчиком, стоявшим в комнате, напоминающей кабинет. Диван, большой стол, на котором было разложено много папок, стояла фотография в рамочке. На диване лежало тело женщины, одетой в синей халат. У нее была дырка во лбу, из которой текла струйка крови. Ее безжизненные глаза ничего не могли видеть…