Леонид Антонов - ОЯШ

— И с кем же? — усмехнулась богиня. — Ты уже должен мне так, как никогда не был должен ни один смертный! Но я не против! У меня есть на тебя большие планы, извращуга!

— С твоим папашей, Ивасаки! Всех ублюдков, которых мы повстречали — тех шестерых, и позавчерашних десятерых — послал он. Чтобы убить меня, ну а тебя… Пора прекращать всю эту хрень! Хоть плач, хоть стони, хоть вешайся мне на шею — этот гандон отправится в могилу сегодня же вечером!

Не думал я, не гадал, что этот день настанет и в этой моей жизни, но… он все же случился! Мой план был прост — прийти в квартиру Ивасаки и пристрелить папашу лесбияночки. Когда я сказал ей о своем плане, она кивнула, и у нее из глаз выкатились несколько слезинок, но она не зарыдала. Вообще не понимаю, какого хера ей жалко такого отца? Как вообще можно родную дочь… а, мне не понять! И понимать не собираюсь!

Сказав девкам, чтобы сидели тихо, никому не открывая двери, и не отвечая ни на какие звонки, для чего вообще заставил их вырубить телефоны, я разложил футон на кухне, и поспав до девяти вечера, отдохнув, и кажется, наконец, выспавшись, приготовился к нападению. Пора уже было кончать с ублюдками, которые думают, что могут безнаказанно натравлять на меня всех, кого захотят!

Для того, чтобы лишний раз не остаться в долгу гребаной богини, я решил действовать по умному — отобрал у Лолы заколку, взял сумочку Мэй, в которую запихал пистолет, пускай и без глушака, и даже решил нанести себе косметику. Да, попахивает пидарством, но я не хотел сильно уж палиться. А заколка, к сожалению, не наносит на морду помаду и остальную херь…

После того, как Синохара, Мэй и Лола вдоволь поиздевались надо мной, размалевав меня словно проститутку, нанеся мне толстый слой помады на губы, тени, румянец и даже сделав мне зачем-то маникюр, а я пообещал, что отыграюсь на них по своему, кроме Мэй, естественно, я нажал на заколку, прицепив ее себе на волосы слева, и почувствовал, как по телу пробежал какой-то импульс… ну а после, я поглядел на себя в зеркало, и увидел, что на мне был одет длинный светлый парик, лифчик с наполнителем, который увеличивал мою грудь до третьего размера, черный топик, открывающий пупок, короткая черная кожаная юбка, колготки в сеточку. Красные туфли на каблуках были обычной обувью, не из заколки, так как мне наверняка придется заходить в квартиру. Мать твою… что только не сделаешь, чтобы тебя не посадили и не поймали!

И вот в таком вот наряде, в котором я был похож на похотливую, шестнадцатилетнюю шлюшку, которой прямо уже хочется взять в рот, с трудом удерживаясь на каблуках, с почти не работающей правой рукой, которой прижимал к себе сумочку Мэй, я шел по вечернему городу. Несколько раз по пути мне попадались школьники, несколько раз взрослые мужики и женщины… хе-хе, реакция у всех была разная!

Молодые парни свистели мне в след, взрослые мужики улыбались, один мужик даже остановил меня за правую руку, схватив как-раз за то место, куда шизанутая воткнула нож, и отчего я даже охнул от боли, и предложил мне зайти в переулок, начав водить по моей заднице рукой. Какого же было его удивление, когда я левой рукой наклонил его к своему лицу и ласково прошептал ему на ушко «у меня есть член!»… а затем улыбнулся своей «ангельской» улыбочкой, бу-га-га!

Он поспешил ретироваться, а я пригладив юбку на жопе, немного поправив женские иллюзорные трусики алого цвета, что были на мне надеты и из которых торчали яйца, ибо я не мог никак втиснуть их в эту узкую херь, а если втискивал, им было пипец неудобно, блин…

Дойдя до нужного мне жилого комплекса, что находился всего через дом от того супермаркета, где можно сражаться за скидки, я поднялся на четвертый этаж, и пригладив волосы, прочистив горло, позвонил в дверь.

— Че надо? — спросил папаша Ивасаки, открывший мне дверь. В одних семейниках и майке, покрытой жирными пятнами, он глядел на меня со странной похотливой улыбочкой, какой я обычно смотрю на Кавасаки. А судя по тому, что его семейники зашевелились, у него встал… Фу! Фу-фу-фу, нахер! Блять, сам не верю, что такое думаю, но что-то мне становится жалко Ивасаки…

— Н-ну, я… — как можно более смущенно начал говорить я. Мне пришлось даже потренироваться перед девчонками, и если честно… Аналь, ты ведь доволен мной, да? Потому что Мэй настолько понравилось, как я играю девушку, что она захотела, чтобы я иногда играл для нее сестренку, которую моя кузина хочет. Когда ей было десять лет, как я помню, она подошла к тёте и дяде, а мы тогда втроем сидели перед телеком, и сказала им, чтобы они шли и делали ей сестренку! Угу… Можно представить, как мне стало тогда плохо, ведь я сразу же подумал о еще одной кузине-отаку… Нахер мне такое счастье! Я, конечно, Мэй люблю, но иногда и она меня выбешивает своей ленью…

— Чего тебе, малышка? — положив мне на правое плечо свою жирную руку, улыбнулся папаша Ивасаки. В трусах торчал колышек, который он даже не скрывал…

— Я… я подруга Асуки, и проходила тут неподалеку… решила зайти к ней в гости, после работы… — пробормотал я, опустив голову вниз. Благодаря каблукам, я на пару сантиметров был выше этого педофила, но старался вести себя скромно. Судя по ботинкам в прихожей, в квартире папаша был не один. Жертв будет больше, ну да ладно…

— Асука ушла в магазин. Она скоро вернется. Не хочешь зайти, подождать? Не бойся, я тебя не обижу…

— Я… я даже не знаю… — отвернувшись в сторону, специально, я сделал шаг вперед, вступив в квартиру. Папаша Ивасаки тут же захлопнул за мной дверь, и защелкнул замок. Вот же ж… мудак обыкновенный, что обитают во всех городах!

Сняв туфли, я сделал несколько шагов в одну из комнат, которых было три, и оказался в такой грязной гостиной, где на диване сидели еще трое мужиков, лет сорока пяти, и пялились в телек. Повсюду валялись бутылки, пачки сигарет, окурки… блять, даже использованные презики! Я даже не хочу думать, на ком они использовались…

— Вот познакомьтесь, подруга моей доченьки, хо-хо, — громко произнес папаша Ивасаки, и вдруг хлопнул меня по заднице. Он обнял меня сзади, положив обе руки мне на талию, а потом правую руку повел вниз, а левую вверх. Я издал стон, когда его рука легла мне, якобы, на грудь. — Как тебя зовут, крошка?

Когда он это спросил, его дружки глядевшие на нас, как-то по-ублюдочному засмеялись, а рука папаши в тот же момент залезла мне под юбку, и его пальцы… дотронулись до моих яиц.

— Моя фамилия Кимура, — тихо прошептал я, улыбнувшись своей «миленькой» улыбочкой, выхватывая из сумочки Мэй пистолет, и отпрыгивая чуть вправо, освобождаясь от хватки папаши Ивасаки, который как раз отпустил мои яйца, делая выстрел.