Сергей Кротов - Москва-36

Оруэлл с сомнением смотрит на начавшую отливать фиолетовым шишку на её лбу.

-Верните оружие.- Его презрение к миру сконцентрировалось сейчас на мне.

-Оставим у себя для страховки,- пародирую британский акцент собеседника.- чтобы не возникло новых трактовок этого инцидента: оружие с отпечатками пальцев вашей ополченки станет хорошим аргументом для милиции.

Оруэлл отворачивается криво усмехается, разглядывая отметину от пули над дверью, и решает не возражать.

-Салюд, камарадос!

'В его устах даже обычное здесь приветствие звучит как издевательство. Попросить, что ли, Орлова заняться этим субъектом? Хотя сомнительно чтобы он имел отношение к этому делу. Так и убивать его не обязательно. Я думаю было бы неплохо пригласить начинающего писателя-антифашиста в Советский Союз, организовать встречи в Союзе писателей, дать денег и заказать книгу с условным названием 'Скотский хутор' о нравах английских парламентариев. Думаю справился бы'.

-Салюд!- Отвечаю я и незаметно для писателя подмигиваю Мири.

'Хороша чертовка, не думаю что Троцкий устоит перед её очевидными достоинствами, когда придёт время искать нового секретаря взамен, например, умершему. Эйтингон сейчас в Испании и скоро начнёт искать агентов для охоты на Троцкого'.

Прата, аэродром вблизи Барселоны,

16 ноября 1936 года, 11:00.

-Надо обождать ещё пару часов, пилот уже выезжает из Барселоны.- Переводит Лиза Кольцова слова упитанного капитана, адъютанта полковника Сандино, каталонского начальника авиации и по совместительству военного министра.

Мы, советские специалисты и советники, стоим под навесом небольшого, но изящного павильона, устав от трехчасового сидения на широких плюшевых диванах. Внутри довольно тесно, снуют лётчики, техники, улетающие и встречающие. На столах карты, фотоаппараты и оружие, несколько служащих предлагают всем желающим кофе и напитки. Напротив двери начальника находится стойка бара, где на высоких табуретах сидят пилоты и механики и пьют вино.

Петров и Базаров устроились на нашем ящике и широко открытыми глазами смотрят на окружающих, время от времени толкая друг друга в бок: они впервые увидели заграничную жизнь. Орлов уже час как не выходит из кабинета военного министра, откуда иногда доносится звон бокалов и стук столовых приборов. Лиза, танкисты и Голованов летят в Мадрид на Дугласе, мы втроём- в Валенсию. Рокоссовский и инженеры оставлены по согласованию с руководством в Барселоне.

Огромный грузовой Юнкерс с черной свастикой на вертикальном стабилизаторе и надписью 'Люфтганза' на фезюляже коснулся земли и, после небольшой пробежки, остановился напротив нас. Не дожидаясь полной остановки винтов, открывается дверца, из которой выпадает лестница. К ней уже бегут крепкие парни в чёрных комбинезонах, придерживая руками пилотки, отделившись от молчаливой группы, всё время державшейся в павильоне особняком. Послышались отрывистые лающие команды на немецком и из самолёта, с трудом проходя сквозь узкую дверь, поползли нескончаемым потоком зелёные, тяжёлые на вид, ящики.

-Такие же юнкерсы, возможно с теми же самыми лётчиками бомбят Мадрид...- сжимает кулачки Лиза.

'Республиканское правительство боится испортить отношения с Европой: в Барселоне функционирует германское консульство.

Неожиданно приходит новая вводная. Подан самолёт на Валенсию: это двухмоторный английский биплан 'Дрэгон'. Вылет- немедленно. В Испании всё так: многочасовые ожидания сменяются короткими головокружительными гонками. Прощаемся с 'мадридцами' (Орлов так и не появился) и втроём рысим к лайнеру. Издали замечаю узкую открытую дверь и вращающиеся винты.

'Только не это... вдруг наши ящики не пройдут в салон'.

Но пронесло, мои бойцы мастерски впритирку кое-где обдирая краску и поставив на попа, заносят их внутрь и кладут на пол. Боковые места уже заняты четырьмя пассажирами, по виду мелкими торговцами. Пилот что-то проворчал насчёт большого перегруза и самолёт пошёл на взлёт, с трудом оторвался от земли и натужно гудя неторопливо пополз вверх. Ещё четверть часа и перед нами открылся восхитительный вид на гладкую поверхность моря. Летим на юго-запад вдоль побережья.

Вчера вечером к аппарату подошёл Поскрёбышев и поинтересовался подробностями двух недавних происшествий с мной. Похоже что Сталин хочет получать информацию ещё из одного источника, помимо НКИД и НКВД. В конце разговора приказал присылать отчёты ежедневно до девяти утра следующего дня и сообщил, что в Валенсии на аэродроме меня встретит генерал Доницетти, к которому можно обращаться за помощью и по любым вопросам.

Почти два часа полёта и впереди, окружённая узором из, проведённых по линейке границ, оливковых рощ, появляется в голубой, зелёной и розовой дымке Валенсия. На аэродроме жандарм пытается проверить документы у четырёх наших попутчиков, но безуспешно, вместо паспортов ему суют какие-то справки, а последний вообще подаёт визитную карточку. Жандарм качает головой и отходит в сторону, а я попадаю в объятия Яна Берзина, далеко опередившего двоих своих телохранителей.

-Я-генерал Доницетти.- Берзин властным кивком бросает своих людей на помощь Петрову и Базарову.- Как долетели?

-Всё в порядке.

Быстрым шагом огибаем небльшую каменную постройку аэровокзала и идём к двум автомобилям легковому и грузовичку, одиноко стоящим на большой привокзальной площади.

-В аэропорту давно нет бензина,- отвечает на мой удивлённый взгляд руководитель советских военных советников.- самолёты не летают.

Мы с Берзиным подходим к первой машине и ждём пока наши спутники погрузятся во вторую. Салон нашей четырёхместной 'Испано-Сюизы' оформлен аскетически: никакой тебе инкрустации серебром или там кожи светло-голубого цвета, всё по солдатски просто- блестящая нержавейка и толстая чёрная кожа.

-Ваня,- громко отдаёт команду Берзин старшему грузовичка.- вы с гостями на базу, покормишь там. Нас ждите через два часа.

Я незаметно киваю головой, отвечая на вопросительный взгляд Петрова.

-Ну и мы заглянем тут в одно местечко неподалёку,- Ян Карлович открывает заднюю дверь легковушки и приглашает внутрь.- ты не против заморить червячка?

-Не против, товарищ генерал!

Берзин в новой серо-зелёной форме республиканской армии (похожа на форму студента- стройотрядовца: прямые навыпуск чуть расклешёные брюки и мягкая куртка с накладными карманами на груди, выше левого кармана чёрная треугольная нашивка: три красные звёздочки по углам и скрещенные сабля и жезл посерёдке) и шофёр в синем комбинезоне весело хмыкнули.

'Действительно, звучит непривычно для красноармейского уха- товарищ и вдруг генерал'.