Сергей Кротов - Москва-36

'Фу-ух, кажется, выбрались'!

Нас тянут вниз по лестнице чьи-то руки, все спускаемся на этаж.

-Горев, Владимир.- Протягивает мне руку один из 'наших военных', поджарый невысокий мужчина лет тридцати пяти, плюхаясь на ступеньку рядом и широко улыбается до смешно торчащих ушей.- Думал тут у вас тыл, а на самом деле, как бы ещё не жарче чем у нас!

'Военный атташе! Как же, наслышан. Из Мадрида'...

-Чаганов, Алексей.- Понимающе киваю я, пожимая его чёрную ладонь.- День на день, конечно, не приходится...

-Ратнер, слышал?- Кричит Горев второму 'нашему', тяжело привалившемуся к стене полноватому лысому командиру.- Тогда мы обратно в Мадрид, у нас в сейфе будет спокойнЕй! (Штаб обороны Мадрида располагался в, опустевших после вывоза золота, подвалах-сейфах министерства финансов).

Мимо нас вверх по лестнице с трубами пулемёта Льюса на плечах спешат двое бойцов в сопровождении своих вторых номеров с круглыми магазинами в подсумках. Стоящие на лестнице сторонятся и с воодушевлением смотрят им вслед.

'И пулемёты, выходит, у нас есть в закромах... Живём'!

В подтверждение моих мыслей, с улицы доносится лающая пулемётная очередь с новым тембром, более высоким, как у английского сеттера, в отличие от ровного низкого, как у немецкой овчарки, тона пулемёта МГ. Через минуту стрельба на улице прекращается и, судя по тому, что последним огрызнулся Льюис, дуэль завершилась в нашу пользу. Почти сразу за этим накопившиеся на лестнице бойцы начали штурм коридора восьмого этажа, поддержанные пулемётами и тоже быстро добились успеха, не встретив особого сопротивления.

'Что же немцы уже отступили'?

Бегом вниз по лестнице мимо нас спускается группа бойцов во главе с Эйтингоном в порванном на спине кителе, отдающим приказания на ходу.

-Окружить соседний дом... -Все ко мне!- Доносится с верху хрип Берзина, собирающего группа для штурма крыши.

Вдруг сверху из шахты лифта раздался невыносимый лязг и скрежет металла о металл и, дрогнув, кабина лифта (с моего места было видно лишь её днище) пришла в движение.

'Как же так? Ведь электричества по прежнему нет. Неужели вручную? Точно! Кабину можно поднимать и опускать ручной лебёдкой! (в памяти мелькнула неуклюжая громоздкая конструкция стоящая у стены подсобки). А зачем? Блин,... а что если в ней динамит'!

-Не стрелять!- Берзин реагирует на ситуацию быстрее.- Там бомба! Все с лестницы! Оборачиваюсь на площадке седьмого этажа: кабина опустилась всего метра на полтора (её днище едва показалось из уходящей в потолок шахты, ведущей на крышу) где её окончательно клинит в повреждённых взрывами гранат направляющих.

Одним из последних в наш коридор вбегает генерал, уже прямо перед взрывом. За оглушительным хлопком сверху и, последовашим за ним камнепадом, который снёс железную ограду шахты лифта, ухнула вниз кабина. Облако пыли, ударившее в лицо, нашло себе выход наружу через разбитые пулями двери и окна номеров, а шлынувший в образовавшуюся дыру в крыше ливень быстро очистил воздух. Осторожно выглядываю вниз: из-под груды строительного мусора выглядывает еловая ветка с золотистой хлопушкой и сорванная матерчатая растяжка: 'С новым 1937 годом'!

'Как встретишь новый год- так его и проведёшь'...

Вилла в пригороде Валенсии,

12 января 1937 года, 02:15.

Снова в своём особнячке на безлюдной фазенде разведупровцев: Старинов со своими взрывниками на задании за линией фронта. Тихонько на цыпочках, стараясь не разбудить своих, пересекаю 'спальню' (вторая комната- 'кабинет' в моём полном распоряжении, ввиду отсутствия наличия в ней приборов ЗАС, про...терянных моей группой в 'Метрополе'), открываю дверь в сад и замираю под навесом, вдыхая полной грудью аромат дождя и гниющих апельсинов. Стою неподвижно пока из лёгких выходит табачный дым: Берзин с Эйтингоном дымят не переставая.

'Ой, боюсь аукнется мне ещё эта история. А пока к нам плывёт Шпигельгласс'...

Его пароход приходит в Картахену завтра, а это означает, что нам с Эйтингоном остаётся лишь пара дней, чтобы хоть как-то реабилитироваться перед своим начальством. А баланс удач и неудач складывается далеко не в нашу пользу: вербовка Жози и задержание по её наводке немецкого резидента Хуана Фишера никак не может перевесить серьёзный провал в охране советского посольства, приведший к гибели пятнадцати человек, и утерю 'Бебо' (на месте взрыва удалось найти какие-то остатки деталей пишмаша, поэтому вопрос о захвате немцами ЗАС пока не стоит).

И что обидно, захват в бою новых образцов немецкой военной техники (пулемёта МГ-34 и пулемёта ЕМР-36) был осуществлён боевой группой Разведупра (охраной Берзина), факт ускользания немецких диверсантов с крыши гостиницы (спокойно сели в заранее припаркованный неподалёку грузовичок и растворились в тумане) повешен на НКВД. Хорошо, что удалось взять в порту Фишера (иначе не было бы ни одного живого нападавшего, у пяти трупов ничего не спросишь), пользуясь описанием Жози и влиянием анархистов среди портовых рабочих и служащих. Взяли прямо у трапа французского торгового судна, отвели в сторонку, накинули на голову мешок и вот он уже пять дней загорает у нас в подвале виллы.

С 'Хуаном' тоже не всё так однозначно, даже до того как начать требовать встречи с чилийским консулом, по собственной инициативе заявил, что он лишь собирал сведения о Чаганове по просьбе друга-журналиста из социалистической газеты, а сам он сочувствует республиканцам, управляющий же магазином 'Сименс' друг его детства.

'Хитрый гад... натурально так лебезит, по-собачьи заглядывает в глаза, когда ему прилетает по морде... но то, что именно он руководил нападением- не факт. Прибыл-то он в Валенсию всего за пять дней до диверсии. Маловато времени на подготовку'...

Нужны были какие-то иные аргументы, чтобы заставить его сознаться, тем более, что позавчера в министерство безопасности пришёл запрос из секретариата премьера с просьбой помочь в поиске чилийского гражданина Хуана Фишера. Близость северной лисицы заставила всех нас, связанных одной целью, интенсивнее шевелить мозгами. Берзин доставил с нашей станции радиоперехвата порцию радиограмм, отправленных в последнее время из района Валенсии (ввиду отсутствия мобильных радиопеленгаторов более точное расположение радиостанции определить не удалось), а Эйтингон подогнал образцы печатной продукции из номера гостиницы, где проживал чилийский бизнесмен.

'Впрок всё равно не надышешься'.

-От текста надо плясать!- По-таманцевски стучит ладонью по столику Эйтингон и кривится от боли.

Мелкие ссадины у всех нас поджили, а глубокии порезы и рассечения ещё нет. Поэтому я предпочитаю избегать резких движений и, как вождь, неторопливо прохаживаюсь по своему 'кабинету', плавно огибая два плетёных кресла из ротанга, в которых расположились главные разведчики. Кожа спины, в расширенном понимании этого слова, посечённая стеклянными осколками едва только начала регенерировать: одновременно чешется и болит.