Елена Чалова - Нити

Евгений Филиппович не ругался, не кричал, а просто спокойно выговаривал детям, пристыжая их, а потом, как под конвоем, повёл к родителям, чтобы те полюбовались на своих «воров».

Вроде бы ситуация типичная, кто не без греха и кто в детстве яблоки не таскал, но на Валентину это происшествие сильно повлияло, причём жальче всего ей было ветку красивой большой яблони: вероятнее всего, что дерево после этого погибло, так как по стволу пошли трещины.

По прошествии лет Валька анализировала тот случай и не могла понять, почему так сильно тогда разозлилась именно на Серёжку — ведь он насильно никого не тянул, просто умело подначивал. Наверное, всё же причина была в его излишней самоуверенности, которая привела к беде, да и в том, что в трудную минуту этот «предводитель» бросил свою «армию».

Перед входом в кафе Валя замялась. Из приоткрытого окна доносилась разухабистая речь водителей и еле слышно играла музыка (радио). Валька наконец оглянулась и Гошку не увидела, зато увидела огромную красную «морду» грузовика и ещё более огромный «хвост-тент» за ней. Невысокий, худощавый, но жилистый мужчина суетился рядом.

— Здравствуйте! — подошла почти вплотную к дальнобойщику Валька, чем немного напугала усатого мужчину.

Мужичок кивнул в ответ, ожидая продолжения.

— Вы случайно не мимо Орешкино поедете? Не подбросите? — напролом пошла Валька.

— Дык, как раз мимо него родимого и пойду, — сплюнув и прищурившись, ответил водитель.

Валя довольно улыбнулась. Платить ей было нечем, но на то он и придуманный Ялой мир, чтобы об этом не нужно было заботиться.

Валентина почему-то всегда уважала дальнобойщиков. В них живут романтика и сила характера, сплетённые воедино. Дорога, которая стала жизнью, и жизнь, которая стала дорогой. Они управляют своими огромными грузовиками, словно обузданными монстрами. Когда рядом останавливается такая махина, пыхтя, рыча и скидывая ошмётки грязи с больших колёс, то невольно смотришь снизу вверх на того «погонщика дракона», который восседает на этом чудище. Дальнобойщик — это человек, который так много видел, но так мало в чём участвовал, который может найти выход из любой неожиданной ситуации, но не всегда может связать пары слов, чтоб объяснить, что ему нужно, потому что привык долгое время находиться один и ни с кем не разговаривать. Но какое б уважение она не испытывала к ним, такой жизни для себя или для своих близких не хотела. Это извечные метания между тем, что роднее: вольная дорога или уютный семейный быт. В пути всегда хочется домой, дома же всегда тянет в дорогу. Но это не мешает им, водителям большегрузов, оставаться замечательными людьми, чьей компании ты всегда рад, каким бы долгим не был твой путь.

— Дядя Саша, — без лишних усложнений сразу представился дальнобойщик. — Только я… это… не сейчас еду… я поужинать остановился. Через час устроит?

Валька закивала и ощутила взгляд в спину: Гошка стоял чуть поодаль и жестом показывал водителю, что поедет вместе с девушкой и также жестом подтверждал, что дядя Саша может смело рассчитывать на вознаграждение.

Подул пронизывающий ветер и снова заморосил дождь. Не была эта погода похожа на летнюю. Зябко и уныло. Из нахмурившихся, цвета грязного асфальта, туч разлетались капли, словно там, наверху, кто-то их распылял на город. Пахло прибитой пылью, машинным маслом и топливом. Грязь под ногами причмокивала, а светящаяся лента дороги, с нескончаемым потоком автомобилей, свистела и издавала характерный «вжик» от мчащегося транспорта.

Дядя Саша окинул взглядом горе-попутчиков и спросил: «В кафе подождёте или в кабину вас пустить?»

Вале было немного странно, что дальнобойщик так легко готов впустить их в свою обитель, но потом она вспомнила, где находится.

— Я лучше в кабине посижу, — сразу ответила Валька, отгораживаясь от Гошки и надеясь, что Мажор выберет пусть захудалое, но кафе вместо часа ожидания в кабине.

— Я тоже, — добавил Гоша, чем расстроил её.

Дядя Саша запустил парочку внутрь кабины и ушёл вкушать скромную и вероятно не очень вкусную пищу. Но в кафе были потрёпанные диванчики, телевизор, бойкая официантка с крутыми бёдрами и главное, общение по интересам, поэтому Александр с радостным видом исчез за дверями сего заведения.

Валя специально пропустила Гошу вперёд, чтобы оказаться у окна, в которое тут же и уставилась. Они молчали.

Гошка снял толстовку, сложил её вчетверо и подложил под голову, прикрыв глаза.

«Спать собрался», — усмехнулась в душе Валя. — «Правильно, что ему тревожиться. Всего лишь чуть не погибли несколько минут назад… пустяки…»

Валентина никогда не могла вот так запросто уснуть в неподобающих, по её мнению, местах. Она и в транспорте редко спала: больше любила смотреть в окно или читать. Валя редко засыпала под телевизор. Дневной сон тоже её не радовал. Девушка была консерватором в этом деле, и лишь одно место нагоняло на неё дремоту — её спальня, ну или хотя бы просто спальня или кровать, где можно по-настоящему расслабиться и выспаться.

Через полчаса стало скучно. У неё с собой даже телефона не было, второпях она выскочила из дома без него и Яла ей тут копию не создала. Гошку «создательница» наградила и ключами, и картой, а вот Валентине даже телефон не удосужилась «наколдовать». Но в этом не было вины Ялазуг: Творец распределял вещи согласно отведённым ролям. Дело Вальки — знать, куда идти, поэтому лишние вещи ей не нужны, — это забота Гоши.

Какое-то время Мажор Жора претворялся, что спит, а потом и правда провалился в сон. Посапывая и немного ёжась, парень смотрелся весьма мило.

Валька принялась изучать татуировку парня от нечего делать. На плече располагался большой цветок, стилизованный под мандалу, были и надписи, и «всевидящее око»… рисунки спускались вниз по руке и заканчивались у самой кисти. Валентина размышляла и строила догадки, знает ли этот мажор, что означают подобные хитросплетения или это просто дань моде, и он понятия не имеет, что несут знаки, нарисованные на его собственном теле.

Увлёкшись изучением нательной живописи, Валя невольно начала водить пальцем по рисунку, словно это была не рука парня, а лист бумаги. Поймав себя за этим занятием, девушка не стала отдёргивать руку, будучи уверенной, что Гоша крепко спит. Но Гошка давно проснулся, сразу же, как Валентина впервые дотронулась до него, и теперь просто делал вид, что спит. Не удержавшись, Мажор Жора невольно улыбнулся, и ему пришлось открыть глаза. Валька перестала трогать парня, и возникла немая сцена.

— Валь, прости меня, — негромко проговорил Гоша, повернувшись к девушке. Он будто боялся взглянуть ей в глаза и уводил взор мимо неё.

Валя специально поймала его взгляд, ей хотелось посмотреть в глаза этому Мажору, она надеялась понять, насколько он искренен.