Евгений Красницкий - Отрок. Богам – божье, людям – людское

– Бросай нож, козел!

Отрок (имен всех учеников Воинской школы Мишка никак не мог запомнить, все-таки почти полторы сотни) глянул на боярича, потом на своего урядника и нехотя принялся засовывать нож за голенище.

– Я сказал – бросай. Не понял? На землю!

Отрок снова оглянулся на урядника и, получив в ответ на вопросительный взгляд кивок головой, отбросил нож в сторону, многообещающе проворчав в адрес своего противника:

– Все равно прирежу, упырь.

– Сам раньше сдохнешь, собака! – не остался в долгу тот.

Мишку, упорно насаждавшего среди учеников Воинской школы идеологию воинского братства, покоробило от искренней ненависти, отчетливо прозвучавшей в голосах противников.

– Урядник Борис!

– Здесь, боярич.

Тон, которым отозвался Борис, больше подходил не для воинского доклада, а для недовольного ворчания. Оно и понятно – намечался заслуженный втык от начальства, да и имя свое, полученное при крещении, Борис не любил, предпочитая кличку, с которой явился в Воинскую школу – Плост, полученную, видимо, за чрезвычайно густые, действительно чем-то напоминавшие войлок волосы. [5]

– Построить десяток!

– Десяток, становись! – Борис вытянул в сторону левую руку, обозначая линию построения, отроки собрались в одну шеренгу. – Равняйсь! Смирно! Боярич, седьмой десяток Младшей стражи, по твоему приказанию построен. – Плост так и не изменил ворчливого тона. – Командир десятка урядник Борис.

– Ты и ты, – Мишка ткнул указательным пальцем в драчунов. – Выйти из строя!

Имя одного из них все-таки всплыло в памяти. Отец Михаил при крещении осчастливил парня имечком Амфилохий, которое ученики Воинской школы почти сразу же переделали в кличку «Ложка». Имя второго так и не всплыло, но зато вспомнилось, что это младший брат урядника: подсказку дали внешнее сходство и такие же густые, спутанные волосы.

Мишка, «собирая внимание», глянул каждому из стоявших перед ним парней в глаза и заговорил скопированным у деда командирским голосом:

– Все вы знаете, что кроме братства во Христе, мы связаны еще и воинским братством. Братья не могут желать смерти друг другу, тем более, они не должны поднимать друг на друга оружие.

Это правило, со всевозможной строгостью, вбивалось наставниками в головы отроков с самого начала. Направленный на кого-нибудь, даже незаряженный, самострел, даже в шутку, даже случайно, служил поводом для строгого наказания.

– Вам всем это правило хорошо известно, но вы только что видели, как оно было нарушено ратниками Младшей стражи Амфилохием и…

Мишка повернулся к брату десятника и требовательно спросил:

– Имя?

– Овен, – отозвался парень.

– Я спрашиваю имя отрока Младшей стражи, а не собачью кличку! Доложить, как положено!

– Овен, – упрямо набычившись, повторил провинившийся, оправдывая свою кличку. [6]

Ситуация была знакомой и обросшей за месяцы муштры лесовиков рецептами противодействия. Мишка выбрал из этих рецептов самый жесткий: Овен охнул сквозь сжатые зубы и слегка скособочился, получив по ребрам прикладом самострела.

– Имя!

– П… Пахом.

– Доложить, как положено!

– Младший урядник седьмого… – Пахом сплюнул на землю кровью из разбитых губ, – …седьмого десятка Младшей стражи Пахом.

– Младший урядник Пахомий, ратник Амфилохий, снять доспех!

Августовский денек был солнечным, ребята, упражнявшиеся на штурмовой полосе в кольчугах и шлемах, только тем и спасались, что дул довольно свежий ветер. Мишка решил, что обдуваемые ветром потные тела остынут быстро, а вместе с телами остынут и страсти, поэтому, дождавшись, когда Пахом и Ложка стащат с себя поддоспешники, приказал им снять и насквозь мокрые рубахи.

Прошелся туда-сюда перед строем, вглядываясь в лица, и ничего, кроме интереса по поводу: «что это такое придумал боярич», не заметил.

«М-да, сэр, с первым набором было намного легче, удружила Нинея с личным составом. Хотя, с другой стороны, делать воинов из смирных да послушных, – несомненно, жертвовать качеством. Но проблем…»

Заметив наконец, что Пахом зябко повел плечами – контраст между жарким поддоспешником и обдуваемой летним ветерком потной кожей был слишком велик, Мишка решил, что должный эффект достигнут, и заговорил снова:

– Из-за чего подрались?

В ответ – молчание.

– Отрок Амфилохий, из-за чего подрались? Отвечать!

– Я б его уже давно, если бы их не двое было…

«Понятно, конфликт притащен с собой из дома. Видимо, дрались уже не раз, но у Ложки не имелось старшего брата, который в случае нужды приходил на помощь. А здесь старший брат Пахома оказался урядником, значит, Ложке рассчитывать на справедливость не приходилось, скорее наоборот, обиды продолжали накапливаться. Случай запущенный, слова о воинском братстве в одно ухо влетают, в другое вылетают».

– А ты что скажешь? – Мишка посмотрел на Пахома. – Нечего на брата пялиться, своей головы нет?

– Этот упырь, – Пахом снова сплюнул кровью, – уже лет пять лишних на свете живет. Пора кончать.

«И таким мы даем в руки оружие? Ну уж нет! Говоришь, пора кончать? Вот сейчас и кончим, прямо здесь».

– Отрок Амфилохий, все еще хочешь убить Пахомия?

– Хочу! – Ложка тоже сплюнул кровью из разбитого рта. – И убью!

– А ты, Пахомий…

– Считай его уже покойником, боярич, – перебил Мишку Пахом. – Дня не проживет, змей подколодный.

– Будь по-вашему!

Все взгляды тут же сошлись на Мишке: таких слов от него никто не ожидал. – Сейчас дам вам по кинжалу, и можете друг друга резать, но запомните два моих условия: поединок – до смерти, а победителя я пристрелю. – Мишка обещающе повел туда-сюда заряженным самострелом. – За убийство отрока Младшей стражи – смерть!

В воздухе повисла тишина, все ошарашено смотрели на боярича. Джека Лондона, разумеется, никто из присутствующих не читал, и подобное условие поединка казалось совершенной дичью.

– Повторяю: победителя убью сам! Если ученики Воинской школы так ненавидят друг друга, что готовы умереть ради того, чтобы убить, ни о каком воинском братстве между ними не может быть и речи. А нам такие воины не нужны!

Мишка немного помолчал, дожидаясь, пока его слова будут поняты и усвоены, затем продолжил:

– Отрок Пахомий, не передумал?

Пахом опять зыркнул в сторону старшего брата, но никакого совета не получил, да и какую помощь мог оказать ему Борис в сложившейся ситуации?

– Нет, не передумал!

Особой уверенности в голосе парня не было, одно упрямство и еще, как показалось Мишке, надежда на то, что Борис что-нибудь придумает.

«Привык, чуть что, за спиной старшего брата прятаться, как следствие, неумение самому отвечать за собственные поступки. Что ж, будем надеяться, что у второго голова варит лучше».