Иван Оченков - Смоленский поход (СИ)

— Но до Риги осталось всего ничего, — попробовала возразить Мария Констанция.

— Да, но ворота, скорее всего, будут закрыты, а ваш герб на карете не столь заметен. Давайте заночуем здесь, вы в карете, а я со своими людьми буду охранять ваш сон. На рассвете мы продолжим движение и вскоре будем в городе. Поскольку казни обычно бывают по утрам, это зрелище мы не пропустим.

— Сказать по правде, я ужасно проголодалась, — жалобно глядя на меня, проговорила Регина Аделаида, а припасы, которые мы взяли с собой закончились.

— Ну, это дело поправимое, — улыбнулся я.

На самом деле я предвидел такой поворот и велел Михальскому озаботиться пропитанием для наших новых спутниц. Все же вяленая конина и сухари, которыми питали свои силы мы, не слишком подходила для дам. Так что едва мы остановились, как казаки развели костер и установили на него котелок, в котором варилась украденная где-то по дороге курица. Слава богу, она была не слишком стара, и скоро я имел удовольствие наблюдать, как очаровательная Регина Аделаида грызет куриное крылышко своими крепкими беличьими зубками. Ее тетушка тоже воздала должное невинно убиенной птице и вскоре от несчастной пеструшки ничего не осталось. На десерт я предложил дамам вина из походной фляжки. Девушка, проявив похвальное благоразумие, отказалась, ограничившись родниковой водой. А вот Мария Констанция воздала должное продукции рейнских виноградников, и вскоре я пожелал своим спутницам спокойной ночи.

— Ты чего это затеял, государь, — спросил меня Никита, насторожено поглядывая на карету.

— Случай больно удобный, — улыбнулся я, — да еще про знакомца старого услыхал. Должок у меня к нему, грех не вернуть, если оказия подвернулась.

— Ты же сказывал, что к родне собирался?

— Да эта родня жила без меня столько лет, глядишь, и еще потерпят, а Рига кусок знатный!

— Да на кой черт, она тебе нужна, эта Рига! Нет, город, конечно, хороший, но ведь даже если возьмем, потом же не удержать. Пограбить разве.

— Понимаешь, Никита, меня беспокоит восстание в Тихвине. Точнее то, что там убили шведских солдат и чиновников. Густав Адольф ведь еще мальчишка и потому идеалист. Он непременно потребует наказать виновных и у меня не будет причин ему отказать. А я не хочу отдавать русских людей на расправу только потому, что они не хотят видеть иноземных солдат на своей земле. В данной ситуации они правы, но мне никак не объяснить это шведскому королю. Так что есть только один выход, дать ему другую игрушку, чтобы он забыл о Тихвине. И Рига в этом смысле идеальна! Ее даже можно без проблем обменять на Новгород, на это даже Оксеншерна согласится без раздумий. Может быть даже на Корелу.

— Хорошо бы, — загорелись глаза у Вельяминова, — только ведь не получится!

— Почему?

— Вельяминов прав, — меланхолично подтверждает сидящий чуть в стороне фон Гершов, — если, ваше величество, желает сделать набег, то это возможно. Если вы хотите взять Ригу, то это невозможно.

— Кто знает, кто знает, — столь же меланхолично отвечаю я Каролю, — конечно, лучше бы ударить по Риге совместно со шведами. Тогда бы их флот перекрыл бы доставку припасов в город и тот, скорее всего, сдался бы, увидев приготовления к штурму.

— Да какой штурм! — Не выдерживает Никита, — ни пехоты, ни пушек…

— Вон они, наши пушки, — хитро улыбнувшись, перебивает его Корнилий, кивая на карету.

— Да, в город войти можно, — подумав соглашается Кароль, — но я слышал, что там есть цитадель, Рижский замок. Его охрана будет начеку.

— А чем нам может помешать этот замок? — спрашиваю я его с самым простодушным видом.

— Ну, там укроются власти и смогут оттуда организовать сопротивление…

— Смогут, конечно, если будут там.

— А где им еще быть?

— Как где? Разумеется, там, где будут жечь ведьму! — отвечаю я и подкидываю ветку в костер.

Пламя на мгновение поднимается, и я вижу, как в карете приоткрывается дверца. Через секунду я вижу, как из-за нее на землю спускается ножка в маленьком башмачке. Похоже, юная фройлян желает прогуляться перед сном.

— Вам не спится сударыня? — спрашиваю я её, подойдя поближе.

— Э… — Регина Аделаида явно подбирает слова, но наконец, находится с ответом, — моя тетя ужасно храпит.

— Вот как, — недоверчиво смотрю я на озирающуюся по сторонам девушку.

— А вы не знаете, где наши слуги?

— Вероятно, спят, — пожимаю я плечами, а в чем дело?

— Нет-нет, ничего, — отвечает она, продолжая озираться.

Тут мне в голову приходит мысль, что как не велика ее карета, но уборной в ней точно нет, и мне становится неудобно перед девушкой, попавшей в сложную ситуацию, посреди огромного отряда военных.

— Знаете что, фройлян, — обращаюсь я к ней, немного подумав, — не знаю, какого рода у вас проблема, но уверен, что любую из них можно уладить вон в тех кустах.

Даже в темноте видно, как вспыхивает ее лицо, но, похоже, что совет дан очень вовремя и она тут же скрывается в указанном направлении. Спустя некоторое время она появляется еще более смущенной, и, ни слова не говоря, направляется к карете. Я возвращаюсь к костру и окидываю взглядом своих приближенных. Деликатный фон Гершов уже ушел, Михальский делает вид, что ничего не понял, а Никита только усмехается в бороду, но молчит.

— Спать пора, — отрывисто кидаю я им, укладываясь на попону, — завтра вставать рано.

— И то верно, — отзывается Вельяминов и надвигает шапку на глаза.

Ранним утром на «Песочной дороге»* показалась карета досточтимого Отто Буксгевдена в сопровождении небольшого отряда охраны. Было уже достаточно светло, чтобы стражники охранявшие въезд в Ригу узнали ее. Всадники, охранявшие экипаж, правда, были им незнакомы, но господин Отто самый знатный и богатый барон в здешних местах и вполне мог нанять себе на службу хоть черных рейтар, хоть имперских кирасир. Начальник стражи, впрочем, подошел к карете чтобы удостовериться все ли в порядке, но увидев в окошко злобное личико известной мегеры — сестры господина Отто — Марии Констанции тут же склонился в поклоне и приказал открыть ворота. Это был его последний приказ.

----------

*Песочная дорога — главный въезд в Ригу в то время

Тем временем на площади перед церковью святого Петра собирался народ. Почтенные бюргеры и купцы, именитые мастера и безродные подмастерья. Старики и дети, мужчины и женщины, все желали увидеть, как сожгут ведьму. Рига была очень благочестивым городом и ее жители никогда бы не потерпели в своих рядах служительницу врага рода человеческого. Однажды, примерно пятьдесят лет тому назад, они в своем религиозном рвении зашли так далеко, что сожгли деревянную статую девы Марии, заподозрив, что в нее вселился злой дух. Надобно сказать, что подозрения эти были весьма основательны, ибо злокозненная статуя, по случайности упав в воду, имела наглость отказаться тонуть. А ведь всякому известно, что если брошенная в воду женщина не утонет, то она, вне всякого сомнения, предалась душой и телом сатане. Правда некоторые вольнодумцы, слабые в вере, тишком поговаривали, что статуя и не могла утонуть, поскольку была деревянной, но им быстро заткнули рты.