Батарейка (СИ)

- У меня ещё вопрос. Прости Дальрин, если расстрою тебя, но твои родители погибли девять лет назад?

Дальрин кивнул:

- Да. А через год дядя Аматта обвинил во всём Скатара. Разбирательство продолжалось год, а потом Семья Скатара выдала нам Скарелла. И дядя Аматта приказал… приказал…

Тут голос Дальрина задрожал. Всё-таки ему не особо нравится наличие в подвале замка такого сюрприза.

- Я знаю, что он приказал, - прекратил я мучения Дальрина, у которого явно язык не поворачивался продолжить дальше, - То есть получается, что Скарелл здесь… здесь … семь лет?

- Шесть, - поправил Фехт, - его выдали ещё через год, когда он стал совершеннолетним.

О Господи! Это что ж это получается? Отец Скарелла спокойно ждал целый год, не пытаясь ничем помочь сыну? А когда ему исполнилось девятнадцать – просто хладнокровно выдал его своим врагам? Меня снова стало трясти. Эти люди что, совсем не знают, что такое любовь и простые человеческие привязанности? Но взгляд, брошенный на Фехта, вернул мне ясность ума – знают, и ещё как знают. Вон, Фехт так любит Скарелла, что ради него на всё готов. Но он, похоже, в этом мире моральных уродов с ледяными сердцами редкое исключение.

Видно, на моём лице отразились эти нелицеприятные мысли, потому что Дальрин вздохнул и сказал:

- А я даже не думал о судьбе Скарелла. Мне было слишком страшно об этом думать. Да, я наивный дурак – сейчас-то я понимаю. И ты прав, Экор – я бы и дальше жил ни о чём не задумываясь, если бы несправедливость не коснулась лично меня.

Мы втроём уже было пригорюнились как – наконец-то – появился Моммо с целой корзиной баночек, скляночек, расчёсок и ленточек с заколочками. При виде всего этого богатства я тихо зарычал, особенно меня добили розовые ленточки, но Фехт заверил меня, что такого издевательства над моей персоной не допустит ни за что, после чего он и с Моммо в четыре руки споро принялись меня расчёсывать. Я думал, что уже распрощаюсь с половиной волосяного покрова, но они расчесали меня удивительно легко, периодически поливая расчёски каким-то приятно пахнущим зельем. Я удивился, а Дальрин заявил, что это специальный магический настой для расчёсывания волос, поскольку многие Маги страдают от своих длинных кос, а подстричь их не могут – статус не позволяет. Вот и изобретают всякие зелья для облегчения расчёсывания, закрепления причёски, или густоты и блеска волос. Заклинания простенькие, но надёжные, благодаря им лысых Магов просто не бывает.

Пока Дальрин знакомил меня с успехами местных производителей средств для волос, Фехт и Моммо продолжали колдовать над моей головой. Я изредка косился на них и зло рявкнул только один раз – когда Моммо схватился за пресловутые розовые ленточки. Тот намёк понял, ленточки отправились обратно в корзинку. Появилась заколка из какого-то тёмно-красного камня, тяжёлая даже на вид, но на волосах казавшаяся неожиданно лёгкой. Так что причёска, очень похожая на классическую французскую косу мне даже понравилась – по крайней мере, всё лежало ровно, ничего не выбивалось и в глаза и рот не лезло. Но тяжесть волос никуда не делась, и я горестно вздохнул. Но тут Фехт достал из корзины ещё одну баночку, полил из неё на ладонь немного масла и растёр мне по макушке. Тут же тяжесть перестала ощущаться, и я облегчённо выдохнул. Хорошая штука магия. В заключение мне пришлось перемерить туеву хучу нарядов – все новенькие и сидели на мне почти идеально, словно кто-то специально снимал с меня мерки. Вымотался я до предела, и когда Фехт предложил мне до ужина немного отдохнуть, просто свалился без сил на покрывало и задремал. Но перед тем, как я вырубился, в голову пришла мысль – кому же на самом деле было выгодно устранение родителей Фехта и Дальрина? Что-то здесь нечисто…

========== Глава 18. Утро добрым не бывает. ==========

Надо ли говорить о том, что следующая ночь прошла для меня весьма … беспокойно? Дальхаш по достоинству оценил дизайнерский изыск, доставшийся мне благодаря его инициативному братишке, темперамент у обоих был как у роты солдат срочной службы перед долгожданным дембелем, так что если бы не местные мази и прочие лекарственные изыски – я бы просто не сумел подняться с постели. Но даже проснувшись, я представлял собой печальное зрелище из серии «поднять – подняли, а разбудить забыли». Вроде и не болит ничего, а во всём теле такая слабость – просто лёг бы и лежал, главное, чтоб не трогали и не шевелили. Но меня шевелили. Слуги меня споро искупали-причесали-одели, в ударном темпе впихнули завтрак в мою вяло сопротивляющуюся тушку, а потом я предстал пред далеко не светлые очи моих ночных кошмаров. При виде моего предобморочного состояния у них пробудилось что-то похожее на совесть, и меня под белые рученьки свели в повозку, украшенную коврами, затем слуги снесли туда же несколько узлов с пожитками, совершенно необходимыми в дороге приличному Источнику. Узлы были, кстати, совсем не хилые и заняли почти всё жизненное пространство, которое не было занято моей тушкой. На оставшийся крохотный пятачок примостился Фехт, а вот в соседнюю повозку напихали вещей куда больше – это были пожитки братьев. Куда там умудрились разместиться взятые в Столицу слуги – Мино, Моммо и Гатта – лично для меня загадка. Но решать её мне было реально лень, тем более, что Фехт заботливо подсунул мне под спину две ковровые подушки, так, чтобы я мог дремать в полусидячем положении, укрыл покрывалом и сказал:

- Спи. Похоже, у тебя вчера забрали слишком много Силы – вот ты и чувствуешь себя так плохо.

Я только кивнул и провалился в сон, отметив, что садившийся на коня Дальрин реально обеспокоен моим бледным видом, но подойти не решается – не хочет лишний раз гневить братьев. Я ему попробовал улыбнуться – типа всё в порядке, но, похоже, не преуспел, ибо, когда повозка всё-таки тронулась, братья затеяли диспут, плавно переходящий в свару. Но эту дискуссию я уже почти не слышал – спал.

Проснулся я только к обеду, сумев наконец-то полностью восстановиться. Лёгкость во всём теле ощущалась необыкновенная, но это была не слабость, а именно лёгкость. Повозка катилась ровно, спать мне уже не хотелось, а вот Фехт задремал. Будить его я не стал, осторожно отодвинул один из ковров, игравших роль полога, и огляделся.

Мы ехали по лесу, и он был именно таким, каким я его узрел, когда попал сюда в первый раз - огромные стволы деревьев, покрытые гладкой коричневой корой, напоминавшей чешую рыбы, сине-зелёные метёлочки и перья вместо листьев, свисающие с веток какие-то вьющиеся растения, покрытые толстенькими разноцветными шариками. Кое-где на деревьях вместо перьев росли крупные разноцветные многолепестковые цветы с приятным медовым ароматом. И это когда-то было моим миром? Ладно, пусть не моим, пусть параллельным – неужели флора и фауна этой Земли изначально отличались от уже привычной мне? Хотя, лет прошла туева хуча – может это такой очередной виток эволюции? М-да, судя по тому, что здесь нет женщин, дети появляются из каких-то коконов, а у простецов имеются какие-то непонятные самки, о которых Дальрин упоминал с явным отвращением – эволюция повеселилась нехило. Кстати, Дальрин мне обещал этих самых самок показать – интересно, что с ними не так?