Андрей Красников - Уничтожение

— Что за хрень? — послышался сзади удивленный возглас лейтенанта.

Русский соображал быстрее.

— Парень, вылезай, быстро! — не удовлетворившись словами, консультант буквально вытолкнул его из кресла и запрыгнул туда сам. Одновременно пискнул сигнал связи.

— Внимание по кораблю! Говорит капитан! Протокол "Зеро!" Выполнять!

Тедди почувствовал, как огромный корабль словно вздрогнул всем корпусом, переходя в полностью боевой режим. Впрочем, в их пункте управления ничего не изменилось. Только русский с совершенно фантастической скоростью печатал что-то на виртуальной клавиатуре. Лейтенант, да и сам Тэдди, смотрели на этого всегдашнего бездельника, раскрыв рот.

Медленно тянулись минуты. Экран, наконец, очистился от снега, масштаб неизмеримо изменился, а изображение приобрело другой вид — теперь, вместо плоской карты с отметками на экране показывалась медленно вращающаяся трехмерная модель окружающего ландшафта с прозрачной зеленой полусферой, где в центре виднелось изображение маленького кораблика. Менее удобно для реальных действий, но более информативно.

— Твою мать... — русский прошептал еще что-то и снова застрочил на клавиатуре. Кораблик резко уменьшился, а сфера, наоборот, распухла почти на весь экран. Внутри нее по-прежнему виднелись всего четыре зеленые искорки, медленно ползущие по разным маршрутам вокруг корабля — это свои, вылетевшие на задание истребители.

— ... ...! — русский пробормотал что-то совсем неразборчивое и ввел еще одну команду.

Кораблик исчез, а на экране появилось схематичное изображение Земли с яркой зеленой точкой между Японией и Америкой, испещренное многочисленными черточками и надписями.

Русский принялся нажимать на кнопки на пульте и количество объектов на картине стало стремительно уменьшаться.

— Самолетов нет. Ракет нет. Остались спутники... Идентификация, идентификация...

Тедди завороженно смотрел на экран, где из моря информации остались только восемь точек над самой поверхностью земли и две — где-то очень-очень высоко. Русский откинулся на спинку.

— Лейтенант! Над нами — десять неопознанных спутников. Облучение идет откуда-то с них. Восемь летят на невысокой орбите, около двухсот миль. Мы достаем четыре из них — те, которые только заходят в зону контроля. Еще два — висят на геостационарной. Достать можем только с помощью ваших стратегических ракет, если вы достаточно больны на голову, чтобы отправлять их в космос. Все, я свое дело сделал...

Младший лейтенант, выйдя из легкого ступора, отпихнул Тедди и бросился к интеркому.

— Мостик, мостик! Говорит зенитная палуба! Есть результат! Над нами восемь... то есть, десять, условно враждебных спутников! Неопознанных, сэр! Господин Аксенов говорит, что мы достаем четыре из них, а остальные — только с помощью баллистических ракет... Есть подождать, сэр! Есть передать координаты, сэр...

Пол их каморки внезапно мягко подпрыгнул и накренился. Русский, как его, Аксинофф, чертыхаясь, выпал из кресла и укатился в угол. Сам Тедди удержался на ногах только потому, что схватился за намертво присобаченное к полу кресло оператора. Мимо, выделывая замысловатые па и страшно ругаясь, пролетел лейтенант. Его танец закончился около стены, о которую Стивен впечатался всем своим немаленьким весом.

Корабль содрогнулся от мягкого, но могучего удара. Ноги Тедди оторвались от пола и оператор буквально повис на кресле практически перпендикулярно стенам. Снизу в два голоса неслись ругательства.

Пол, несколько долгих секунд постояв почти вертикально, начал возвращаться в нормальное состояние.

— Что это, сэр? — непослушными губами прошептал Тедди. Интерком истошно завопил что-то вроде "уничтожить нахрен все живое вокруг".

— Это война, рядовой, — прорычал поднявшийся на ноги лейтенант и довольно ловко запрыгнул в кресло. Ему было далеко до скорости русского, но намечать цели он начал вполне уверенно.

Тони Хоук, оператор CNN. 8642.

Тони с повседневной камерой, висящей за плечом, вальяжно разгуливал по корме авианосца. Мэри внезапно свалилась с острым приступом морской болезни — хоть минимальное волнение и не имело шансов сколько-нибудь серьезно поколебать огромную тушу корабля, девушке хватило. Так что оператор остался предоставлен самому себе. Накануне ему, хоть и с неохотой, вручили пропуск-"вездеход" и сегодня он им вовсю наслаждался, делая небольшие операторские зарисовки, болтая с экипажем или просто гуляя по кораблю. Сейчас был именно такой перерывчик.

Он подошел к самому срезу кормы и, ухватившись за туго натянутый леер, принялся рассматривать выбегающую где-то далеко внизу из-под корпуса корабля пенную струю. Хотелось курить, но на флоте подобные вольности были строго-настрого запрещены еще лет десять назад.

Тони горестно вздохнул и, постаравшись изгнать из головы мысли о сигаретах, отправился к виднеющимся вдалеке самолетам и марширующим между ними солдатам.

Все-таки, верхняя палуба длиной почти в треть мили — пару раз туда-сюда сходишь, — уже и зарядка, отвлекающая от никотиновой ломки.

Ему удалось дойти как раз до основной корабельной надстройки, десятиэтажным домом возвышающейся над его фигуркой, когда по всему периметру авианосца одновременно вспыхнули мигающие оранжевые лампочки. Воздух прорезала звонкая трель сирены и палуба вокруг оператора, как по мановению волшебной палочки, заполнилась мчащимися куда-то людьми. До него, ошеломленно смотрящего на это сумасшествие, только через долгих десяток секунд дошло, что на корабле объявлена тревога и что именно сейчас — самое время что-то снимать.

Камера пушинкой взлетела к плечу, а наметанный глаз принялся вычленять зрелищные моменты. Вот молодой матросик, соскакивая с трапа, смешно поскальзывается и летит на мокрую палубу... Мокрую?!

— Черт, откуда дождь... — Тони оторвался от видоискателя и глянул вверх. И сразу же направил туда же камеру. Наверху творилось что-то непонятное. Ярко-синее небо прямо над авианосцем стремительно чернело. Клякса темноты быстро расползалась во все стороны... и шел дождь.

— Нужен общий план... — пробормотал себе под нос Тони и опрометью бросился назад, на корму. Поскользнулся, чуть было не упал, как тот матрос, но все же добрался, прижался спиной к ограждению и выровнял картинку.

— Да я, мать его, бог журналистики...

Серая мокрая палуба, уходящая вдаль, громадина надстройки и пятно черноты посреди ясного неба над всем этим... Тони упивался моментом.

Кто-то, увидев его, замахал руками, требуя немедленно убраться с палубы, но ему было плевать.

Некоторое время в кадре ничего не происходило, а затем по нервам ударил беззвучный грохот. И незыблемая твердыня авианосца, надежней которой не было ничего в этом водном мире, внезапно стремительно начала заваливаться на правую сторону.