Виктор Тюрин - Ангел с железными крыльями

– Кто там?

– Андрей?

– Ну, Андрей. А вы кто?

– Александр. Меня ваш сосед Венька Герасимов прислал. Мы тут у него в картишки перебрасываемся. Я новенький в вашей компании, так проставляюсь. Ты как? С нами?

– Гм! Чего Веня сам не пришел?

– Когда я за бутылкой собрался бежать, он сказал, чтобы на обратном пути я забежал к тебе. Говорит, у меня к нему есть дело.

– Да отдам я ему долг, отдам, – раздался недовольный голос хозяина квартиры. – Ладно. Скажи, приду.

– Ну, пока, – и я старательно затопал по ступеням, имитируя свой уход, а сам отпрянул к стене и замер. Спустя минуту дверь, с легким скрипом, осторожно приоткрылась. Как только в проеме показалась голова, я схватился за ручку двери и дернул на себя. Вслед за широко распахнувшейся дверью вылетел хозяин квартиры и, с ходу наткнувшись на мой кулак, отправился в обратном направлении, в полумрак квартиры. Шагнув за ним следом, я тщательно закрыл дверь, после чего огляделся. Спертый воздух, в основе которого лежал ядреный мужской пот, смешанный с приторным запахом дешевого одеколона, заставил меня поморщиться. Сам вид месяцами неприбранной квартиры полностью соответствовал этому запаху. Свет, падавший через давно немытое окно, освещал только стол, оставляя большую часть помещения в полумраке. Мое внимание сразу привлекла изящная шкатулка, которая своим видом резко выбивалась из общей картины беспорядка.

Подтащив кассира к кровати, бросил его на скомканное одеяло, а затем подошел к столу. Но стоило мне прикоснуться к крышке ларца, как хозяин квартиры умоляющим голосом запричитал:

– Нет, пожалуйста, нет. Не трогайте. Это мое.

Не обращая внимания на его нытье, откинул крышку и сразу увидел две банковские запечатанные упаковки бумажных купюр, номинал каждой составлял 25 рублей. Вытащив их, обнаружил на дне шкатулки около десятка золотых монет, после чего повернулся к Боткину.

– Где остальные деньги из банка, падаль?! Два Ивана шутить не любит! Пасть порвет и глазом не моргнет! – при этом постарался изобразить на лице свирепую гримасу.

– К-к-то в-вы? Ч-что в-вам от м-меня нужно?! – прошептал, заикаясь, кассир трясущимися губами.

Не отвечая, я подошел к нему.

– Отвечать только на мои вопросы, – схватив его за волосы, вздернул его голову вверх. – Дошло?!

– Да-а.

– Где деньги?! Отдашь – будешь жить!

– Погодите! Вы меня с кем-то спутали! – несмотря на страх, Боткин сделал отчаянную попытку выкрутиться.

– Как скажешь. Два Ивана сказал, что не отдаст деньги, – отпустив волосы предателя, я достал револьвер, – пускай его в расход.

– Нет! Нет! Вы не можете так поступить! – банковский клерк побледнел как мел, но уже в следующее мгновение гримаса страха стала сползать с его лица. – Я вас узнал! Вы же тот офицер, брат девушки Луговского! О, Господи! Так это он вас прислал! Да! Это он! Я точно знаю!

– Может и так, но тебе это уже без разницы, – выдержав демонстративно паузу, я взвел курок. Щелчок вышел особенно звонким в наступившей тишине. – Есть желание, молись.

Боткин отпрянул и упал на кровать. Он сжался, закрыв голову руками и истерически зарыдал.

– У меня их нет! Нет! Они у Смокина! Он их забрал!

Меня трудно удивить, но кассиру это удалось.

– Деньги… у жандарма? Каким образом?!

– Вы его знаете?! – предатель поднял на меня глаза.

– Как они к нему попали?

История оказалась простой и банальной. Как оказалось, Андрей Маркович Боткин уже с год числился агентом охранки. Пришел в жандармерию и предложил свои услуги в качестве платного агента, когда понял, что окончательно запутался в карточных и бильярдных долгах. Он не считал свой шаг предательством по отношению к товарищам, так как для него они были одной из ступенек лестницы, по которой ему предстояло взобраться наверх и стать одним из лидеров в новом, построенном после свержения монархии, обществе. Но это все будет потом, а пока ему были нужны деньги. Много денег. И какая разница, от кого их брать.

Какое-то время получаемые в охранке деньги помогали латать дыры в его бюджете, но азартная натура игрока подвела его в очередной раз. В один прекрасный день он проиграл крупную сумму денег людям, которые не любят прощать долги. Терять ему больше было нечего, и он решился на ограбление собственного банка, тем более что план был уже готов. Те люди, которым он был должен, свели его с отцом Лешки. Был уже назначен день и час налета, как Боткина охватил приступ панического страха. Он прекрасно понимал, что если что-то пойдет не так, его кураторы из жандармерии сумеют связать нападение на банк с ним самим, и тогда он станет не просто рядовым социалистом в их картотеке, а уголовным преступником. О таком раскладе ему даже думать не хотелось. Не находя выхода, он побежал к своему куратору, ротмистру Смокину, и повинился перед ним во всех грехах.

Жандарм сразу учуял выгоду и быстро организовал появление товарища из центра, который был представлен рабочей ячейке ярым революционером. Как они могли ему не поверить?! С не меньшим энтузиазмом они приняли его план экспроприации богатств у кровавых капиталистов. Участие социалистов придавало политическую окраску банальному налету, предотвратив который, жандарм мог смело заявить начальству, что не зря ест свой хлеб. Все прошло, как он и задумал. В результате он получил благодарность начальства, а так же… свою долю от ограбления. Часть денег, которые не смогли унести раненые бандиты, были припрятаны Боткиным, а через день вынесены из банка и поделены со своим жандармским опекуном. Сорок тысяч забрал себе Смокин, двенадцать тысяч ушли на оплату долга, после чего на руках у предателя остались семь тысяч рублей.

Услышав его историю, я задумался. Она весьма осложнялась участием ротмистра жандармерии. Смокин был сильной фигурой в сложившейся ситуации. «Этому гаду Луговицкого прижать раз плюнуть, тем более что с подачи кассира на него, наверное, уже дело в охранке заведено. Как же его устранить? Впрочем, есть одна идея!»

– Садись к столу!

– Зачем?!

– Напишешь два письма. В одном расскажешь своим товарищам, что это ты предатель, а не Луговицкий, а во втором письме опишешь, как ты с жандармом ограбил банк.

По его напряженному лицу и неподвижному взгляду было видно, что он судорожно пытается просчитать ситуацию, потом посмотрел на меня. В его глазах уже не было панического страха.

– Хорошо. Напишу.

Правда, ему потребовалось около десяти минут, чтобы прийти в себя и унять дрожь в пальцах, после чего он принялся писать. Закончив, он пододвинул мне два исписанных листа и тихо сказал:

– Я уеду. Насовсем. Мне бы только… немного денег. На дорогу.

Секунду подумав, я отсчитал ему сто рублей из его денег, которые он торопливо засунул во внутренний карман пиджака.