Виктор Тюрин - Ангел с железными крыльями

– Меня зовут Светлана Михайловна. Я учительница вашего сына и пришла сказать…

Ее перебил противный скрип табурета, с которого приподнялся костлявый мужчина, одетый в черную косоворотку. Лицо худое, запавшее, а взгляд пустой, мутный.

– Сенька… ты деньги принес? Или быть тебе сегодня драным… Шкуру спущу…

– Вы не смеете бить и издеваться над ребенком! Он тянется к знаниям!

– Ты откуда такая выискалась?! – резко и зло оборвала ее болезненно худая, с запавшими глазами, женщина, одетая в длинную черную юбку и домашней вязки растянутую кофту. – Своих нарожай, тогда и командуй!

– Бога побойтесь, люди! Во что вы себя превратили?! Пока вы беса тешите, вы тем самым душу свою безвозвратно губите! Опомнитесь! – воззвал к ним священник.

– Шел бы ты от греха подальше, святоша! Смотри, осерчаю как прошлый раз! – голос угрожавшего мужчины был глухой и тяжелый, идущий, словно из нутра.

Да и сам он был под стать своему голосу – грузная фигура, бритая голова, массивная шея, переходящая в широкие плечи. Картину довершало грубое лицо со сломанным носом.

– Ты мне не страшен. Господь мне заступник! Он не даст меня в обиду!

– Это мы сейчас проверим!

Похоже, бугай не привык бросать слова на ветер. Он порывисто поднялся и стал огибать стол.

Учительница инстинктивно прижала к себе мальчишку и замерла. Священник, наоборот, гордо выпрямился. Только здоровяк успел приблизиться к отцу Елизарию, как я вошел в комнату, слегка отодвинув священника в сторону, затем коротко и сильно ударил под ребра замершего от неожиданности драчуна. Тот, словно поперхнувшись, захрипел и как бы нехотя, боком завалился на грязный пол. Не глядя ни на кого, я тихо развернулся и вернулся в коридор.

– Вы это, что… произвол творите? – спустя минуту робко подал голос уже начавший трезветь отец Сеньки.

– Не гневайтесь на Сергея Александровича, – стал извиняться за меня священник. – Он пытается найти истину Божью, но пока ходит во тьме, яко слепец, а вы Бога от себя отринули и теперь водке проклятой молитесь! Подумали, чем жизнь закончите?! Покайтесь, пока не поздно, и отриньте свои грехи!

– Брось причитать, поп! – вдруг резко оборвала его женщина с опухшим, нездоровым лицом цвета муки. – Это вы вместе с кровопийцами-фабрикантами нас до такой жизни довели! Мой сосед Мишка – он социлист, все доподлинно о вас поведал! Кровь нашу пьете, паскуды!

– Хотите жить на помойке – живите! Но зачем ребенка за собой тянете! Сеня – умный мальчик! Ему учиться надо, а вы ему жить не даете! – подала свой голос пришедшая в себя учительница.

– Пошли из нашего дома, защитники! Мой сын! Что хочу, то и делаю с ним! Уходите!! – вдруг неожиданно закричала мать Сеньки. – Ненавижу!! Чистенькие все!! А нам дерьмо жрать!! Вон!!

После ее истеричных выкриков наступила вязкая, напряженная тишина, прерываемая короткими, утробными стонами корчившегося на полу бугая.

«Все бесполезно. Взывать к совести, бить. Поздно».

Видно, к подобному выводу пришел и отец Елизарий. Он тяжело вздохнул, нарисовал в воздухе крест, затем сказал: «Мир вашему дому!» – после чего развернулся и вышел. За ним переступила порог учительница, окинув меня признательным, мне так показалось, взглядом.

«Красивые у нее глаза. Большие, черные, словно бархатные. И стройненькая. Надо будет с ней поближе познакомиться».

Как только они пошли к выходу из барака, я шагнул обратно в комнату. Причем момент выбрал удачный. В эту самую секунду отец мальчишки вставал с табурета.

– Ну, Сенька, паскуда, ты у меня сейчас…

В следующую секунду после удара в подбородок он отлетел в угол и там, закатив глаза, неподвижно замер. Несколько мгновений я стоял в ожидании реакции женщин, но те, бросив на меня по опасливому взгляду, сейчас старались смотреть куда угодно, но только не в мою сторону.

– Не обижайте мальчишку, а то ведь могу еще раз прийти, – с этими словами я быстро вышел.

Только успел выйти из барака, как попал на шумный диспут о пьянстве и несчастной судьбе русских людей, который сразу оборвался при виде меня. Священник с ходу переключился на меня:

– Сергей Александрович, вы же мне обещали! Я вам поверил!

– Петр Николаевич, что я вам обещал, то все выполнил.

– Как же так? Вы же ударили его бесчеловечно!

– Я вам что обещал? Вспомните. Не изливать гнева своего. Так я его без гнева ударил, а про кулаки у нас уговора не было. Вам и матушка подтвердит мои слова.

Священник некоторое время обескураженно молчал, потом сказал:

– Может, и так. Но все одно скажу: нельзя вложить силою в сердце человека правду Божию. Только добрым словом…

– Извините, Петр Николаевич, но у меня на этот счет иное мнение. Теперь пойдемте. Время позднее.

Спустя какое-то время мне позвонил профессор Иконников и сказал, что его друг, Николай Тимофеевич Пороховщиков, прямо рвет и мечет.

– Извините, Антон Павлович, не понял, что вы сейчас сказали.

– Это я так образно выразился. Судя по его возбужденному виду и нечленораздельным высказываниям, вы оказались правы. И теперь он хочет вас непременно видеть.

– Зачем?

– Если честно говорить, то не совсем его понял. И проще будет, если он это сам вам объяснит! Вы эту кашу заварили, вы ее и хлебайте, молодой человек! – по тону было видно, что он меня все еще не простил за тот вечер.

– У меня к вам просьба есть. Не будет ли среди ваших знакомых знатока легенд, связанных с кладами.

– Тут и думать нечего! Антошин. Михаил Васильевич. Он даже книгу хотел написать на эту тему, да вот все не собрался. Вам к нему.

– А где его можно найти?

– В его магазине. Он антиквар. У них с братом семейное дело. Владеют несколькими антикварными магазинами в Петербурге, а также в Москве и Нижнем Новгороде. Может, и еще где. Найду его телефон, а потом позвоню ему и договорюсь о встрече, а завтра, когда вы придете, скажу результат. Вас это устраивает?

– Вполне.

– Буду вас завтра ждать. До свидания.

В назначенное время я позвонил в дверь. Открыл мне хозяин квартиры, но стоило мне войти, как я сразу наткнулся на стоящего в прихожей Пороховщикова. Усталое лицо, всклокоченная борода, да и костюм на нем был явно рабочий, судя по его заношенному и мешковатому виду. В прошлый раз профессор химии выглядел куда импозантнее, в темно-синем костюме, белой накрахмаленной рубашке со стоячим воротничком и галстуке-бабочке.

– Здравствуйте, господа!

– Здравствуйте, Сергей Александрович, – поздоровался со мной хозяин квартиры. – Раздевайтесь. Мерзкая сегодня погода, не правда ли?

Не успел я ему ответить, как ко мне, оттеснив хозяина квартиры, протиснулся Пороховщиков и, ухватившись за лацканы моего пальто, которое я еще только расстегнул, начал возбужденно говорить: