Андрей Гончаров - Чисто царское убийство

– Я уже точно так докладывал его милости, – отвечал опытный слуга. – Говорил, что ты, Иван Лаврентьевич, только что из дворца приехал, покойным императором занимался. А он в ответ, мол, и сам оттуда, и дело его касается как раз покойного императора.

Нехорошее предчувствие вдруг возникло в душе доктора Блюментроста. В течение последнего месяца великому императору становилось все хуже. Никакие меры, принимаемые медиками, не помогали. За это время доктору не раз доводилось слышать о подозрениях, возникших у особ, близких к престолу.

Дескать, только ли естественные причины виноваты в том, что император, всегда такой крепкий, вдруг не может справиться с болезнью? Нет ли здесь злого умысла?

Намеки эти высказывали прежде всего светлейший князь Александр Данилович Меншиков и вице-канцлер барон Остерман. Но доносились они и от людей противоположной партии, например от князя Петра Алексеевича Голицына.

Правда, человек, особенно приближенный к Петру – его царственная супруга Екатерина Алексеевна, – никаких упреков врачам не делал и во всем им доверял.

Поэтому, узнав о том, что Сенат провозгласил Екатерину императрицей, доктор Блюментрост вздохнул с облегчением. Он решил, что никаких неприятностей после смерти Петра ему ожидать не приходится. Иван Лаврентьевич уже и с коллегой Бидлоо успел на эту тему переговорить там же, у прозекторского стола. Он встретил в нем человека, мыслящего сходно.

Но ведь мнение государыни императрицы могло и перемениться. В Петербурге имелись люди, которые были способны нашептать ей что-то злое. Не с этим ли связан поздний визит неизвестного господина и его настойчивость?

– А как зовут этого настойчивого посетителя? – спросил Блюментрост.

– Про то он не сказывал, – отвечал слуга. – Говорил только, что прибыл от светлейшего князя Александра Даниловича.

– От Меншикова, значит, – пробормотал лейб-медик. – А может, и нет в этом ничего? Ладно, проси! – приказал он Тимофею. – Да крикни Гришку, пусть поможет мне снова одеться.

Спустя некоторое время лейб-медик вышел в гостиную, где его дожидался посетитель. Человек этот Ивану Лаврентьевичу сразу не понравился. Такие стальные глаза были у людей, служивших в Преображенском приказе у графа Петра Толстого или у генерал-прокурора Павла Ягужинского. От подобных персон в любом случае не приходилось ждать ничего хорошего.

– Приветствую вас, сударь мой, – произнес Блюментрост. – С кем имею честь? Чему обязан столь поздним визитом? Может, тебя недуг какой одолел?

– Надворный советник Кирилл Андреев сын Углов, – представился гость. – Я действительно прибыл по поводу недуга. Только не моего, а покойного императора. Мне поручено произвести дознание и строгий розыск о причинах смерти царя Петра. Могу показать рескрипт на сей счет.

– Не надо, зачем рескрипт, – махнул рукой Блюментрост. – Что ж, милостивый государь Кирилл Андреевич, ты обратился по адресу. Об интересующем тебя предмете я лучше кого иного рассказать могу, потому как только что завершил вскрытие тела покойного государя. Было бы правильно нам с тобой отправиться во дворец, где я показал бы тебе бренные останки императора. Там ты сам мог бы убедиться в правдивости моих слов.

Делая такое предложение, лейб-медик имел свой расчет. Лишь очень немногие из служилых людей могли бестрепетно вынести вид вскрытого трупа. На то требовалась особая сноровка, достигаемая медиками в анатомических театрах. Даже мастера сыскного дела, люди суровые, и те тут пасовали.

Иван Лаврентьевич всерьез надеялся, что поздний гость откажется от такого любезного предложения. Затем он покорно выслушает все, что сочтет нужным поведать ему лейб-медик. На этом свидание будет окончено.

Однако вышло иначе. Надворный советник Углов, как видно, был сделан из другого теста.

Он выслушал предложение лейб-медика и спокойно заявил:

– Можно и результаты вскрытия посмотреть, если покойника еще не зашили. Но вначале мне хотелось бы ознакомиться с вашим заключением. У меня нет оснований сомневаться в его правдивости, но пока я не слышал ни слова.

Услышав такой ответ, доктор встревожился еще сильнее. Этот поздний визитер, как видно, был человеком опытным. Такой умник мог подметить малейшее противоречие в рассказе.

– Вообще-то я еще не писал свое заключение, – сказал лейб-медик. – Я как раз собирался это делать, когда ты пришел. Но я могу изложить тебе основное, что войдет в мой отчет. Государь наш Петр в течение жизни своей страдал различными болезнями. В молодые годы у него случались нервные припадки и судороги. Это было следствием ужасных впечатлений, полученных во время известного бунта стрельцов. Мучили государя и боли в желудке, но тут мы успешно применяли лечение водами из разных источников, как наших, расположенных в Олонецкой провинции, так и зарубежных. Последние пять лет императора мучило расстройство мочевого пузыря, на медицинском языке именуемое стриктурой.

– Ну да, у него было сужение мочеиспускательного канала, это мне известно, – заявил ночной гость. – Но ведь вы вставляли ему катетер, моча отходила. Почему же произошло воспаление?

Изумлению доктора Блюментроста не было границ.

– Откуда тебе известно сие, сударь мой? – вскричал он, вскочив со стула. – О том только лейб-медики между собой толковали! Так ты тоже врач, причем весьма сведущий?

– Нет, я не врач. – Углов покачал головой. – Я же тебе сказал: мне поручено провести расследование. А для этого я уже успел кое с кем побеседовать и кое-что узнать. Но не все. Например, я так и не понял, почему болезнь императора приняла такую острую форму. Ведь в последние дни уже никакие средства не помогали, верно?

– Да, так оно и было, – признался Блюментрост. – Он еще ранее, в ноябре, простудился, спасая тонущих матросов возле Лахты. Тогда у него сделалась горячка. Мы втирали ему в грудь топленое гусиное сало, а к вискам пиявки прикладывали. Эти средства помогли, государь пошел на поправку. Но когда на Крещение он вновь простудился, принимая участие в освящении купели, все лекарства стали бесполезны. Воспаление не прекращалось, оно перешло на мочевой пузырь. Мы дважды делали ему операции, удаляли гной, но и тут наши усилия пропали даром. У государя сделался антонов огонь.

– От которого, как ты считаешь, он и умер, – закончил за врача гость. – Но ведь у Петра были и другие симптомы. Например, судороги, а также боли в животе, рвота, частичная потеря зрения, почернение ногтей, онемение рук. Какое отношение все это имеет к мочевому пузырю?

Доктор Блюментрост вновь поразился осведомленности своего гостя, но на этот раз удивления не выказал.

– Да, все эти явления мы наблюдали, – признался он. – Ни я, ни доктор Бидлоо не знали, чему их приписать. Мы полагали, что весь организм больного пришел в расстройство, ничто не работало так, как положено.