Ярослав Коваль - Чужак: Боец демона-императора. Тропа смерти. Сквозь бездну (сборник)

Тяжелые круглые монеты раскатились по чисто вымытым крашеным доскам с увесистым стуком. Подружки невесты с визгом воодушевления кинулись подбирать их и тут же вручать будущей теще, которая смотрела на меня с благоговейным восторгом и опаской. Монеты наполнили ей ладони, сложенные чашей. Она так и осталась стоять с грузом жерновков, когда я выходил из дома, а за мной шагал будущий тесть, ведя под руку свою дочку.

Уже на улице меня познакомили с двумя братьями Моресны – крепкими широкоплечими парнями на одно лицо, будто близнецы, и сообщили, что еще один – увы! – в отъезде, в армии служит, но шлет свое поздравление сестре и мне тоже, разумеется, с пожеланием всяческого счастья. На главной площади села, откуда заблаговременно разогнали всех кур и свиней, возвели невысокий помост с шестами, увитыми зеленью. Туда позволили подняться сперва невесте, а потом и мне.

Сельская общественность примолкла, повернула к помосту головы. По тому, как бабы вытягивали шеи и чуть не подпрыгивали от нетерпения, можно было подумать, будто здесь решается их судьба. Мда, туговато в деревнях со зрелищами. Что б они делали, не будь поблизости «гармошки» и не случайся тут периодически сезона со всей сопровождающей его движухой?

– Вот моя дочь, – проговорил Нишант. – Отдаю ее этому мужчине, чтоб она вошла в его семью и стала ее частью. Да благословит небо их союз такой жизнью, которую оба они желают, богатством и процветанием, послушанием жены и заботой мужа.

– Я рада вступить в брак с этим мужчиной. Я отдаю ему свое сердце и свою верность, обещаю, что его тяготы будут моими тяготами, его радости – моими радостями, – она запнулась, покосилась на отца, стоящего рядом. – И клянусь по доброй своей воле пребывать с ним до последних часов моей жизни.

После чего она опустилась на колени и, склонившись, поцеловала мне сапог. Я, ошалев от изумления, чуть не отшатнулся, оглянулся на Седара. Тот, скроив забавную рожу, прошептал страшным шепотом:

– Если не передумал, поднимай ее. – Я нагнулся, поспешил поставить Моресну на ноги. – Между прочим, очень красивая традиция! Чего ты так смотришь? Женщина должна знать свое место.

– Место женщины не на полу, а в объятиях мужчины, – прошипел я в ответ, не имея пока сил опомниться от изумления.

– Отлично сказано! – хохотнул мой приятель, но все так же шепотом. – Давай говори.

– Что говорить-то?

– Что хочешь, то и говори. В чем поклянешься при всем честном народе, то и придется выполнять. Сам понимаешь.

Моресна смотрела на меня обеспокоенно. Нишант, напряженно ждавший моих слов, и другие сельчане явно не собирались меня торопить. Но и молчать до бесконечности они не будут. Не удивлюсь, если промедление в подобном случае приравнивается к тягчайшему оскорблению.

– Я беру эту женщину в жены и перед всеми присутствующими клянусь быть ей верным и любящим мужем, хранить ее и заботиться о ней в болезни и здравии, в бедности и богатстве, пока смерть не разлучит нас. – Наклонился, поцеловал и огляделся, оценивая, почему вокруг царит такое молчание. Ляпнул что-то сильно не то?

Сельчане переглядывались, селянки смотрели на Моресну с завистью – некоторые с добродушной, некоторые с явной и обиженной. Нишант цвел.

– Фигассе ты завернул, – зашептал мне в спину Седар. – Красиво.

– Уж как есть. Все?

– Ага. Теперь поворачивайся лицом к народу. Тебя поздравлять будут. А потом, – и мой спутник потер ладони, – наконец-то выпьем и закусим. Видимо, отличными закусками, судя по угощению, которое нам предложили на входе…

Но я уже не слушал. Крохотная ладошка жены целиком поместилась в мою ладонь. Моресна казалась мне сейчас очень нарядной и очень красивой. Облегчение, что все, похоже, прошло без сучка без задоринки, и вопросов мое реальное происхождение не вызывает, преобразовалось в симпатию. Сейчас речи даже не могло быть о каких-либо сомнениях. Только о спокойной радости, что желаемое все-таки достигнуто.

Мы перебрались в наше новое жилье в тот же день, благо скоростных дилижансов здесь тоже хватало, и билеты на него стоили всего лишь в три раза больше, чем на обычный. Я осторожно присматривался к молодой жене, понимая, что многое в моих привычках и поведении может показаться ей чрезвычайно странным. Так что надо набраться терпения и постараться относиться понимающе и к ее привычкам.

Однако первый же день совместной жизни если и вызвал у меня недоумение, то скорее того порядка, которым, хоть и в неловкости, но наслаждаешься. Проснувшись утром, я обнаружил, что Моресна встала с постели намного раньше, чем я, и уже хлопотала у плиты. Плита здесь была дровяная (имелись и другие, работающие на магическом принципе, но пока я не мог себе позволить такую роскошь), однако девушку это нисколько не смутило. Стоило мне шагнуть через порог кухни, как на столе, на белой скатерти появился целый противень выпечки с луком, сыром и ветчиной, а также целая миска вкуснейшего соуса.

Она и дальше продолжала усердствовать, пытаясь между делом выяснить, что мне больше нравится есть и пить, бросилась подавать полотенце, стоило мне наклониться над тазом, чтоб умыться, и с непониманием пресекла попытку забрать у нее ведра и принести воды.

– Но почему ты не хочешь позволить мне помочь тебе? – решившись, спросил я. – Два ведра с водой – довольно-таки тяжело.

– Но что обо мне подумают соседи?! – вспыхнула она. – Соседки захотят со мной познакомиться, и не поймут, почему я… Почему ты вместо меня вышел за водой. Решат, что я очень больна. Или обленилась до невозможности. Что тебе не повезло.

– А, так здесь не только задача принести воды, – догадался я. – Но еще и познакомиться, и себя показать?

– Конечно. Они ведь меня не знают.

– Они и меня не знают. Я купил дом меньше двух недель назад.

– Тем более.

И она заспешила на улицу, помахивая большими ведрами. Я выглянул в окно – уже у калитки ее перехватили две соседки, и дамы защебетали о чем-то, смущенно посмеиваясь. Достаточный урок, чтоб понять, – тут надо держаться осторожнее и не мешать супруге вести себя так, как оно принято. В то же время я чувствовал неловкость, что она так меня обслуживает. Отец всегда помогал маме… Но не оскорбится ли супруга, если я еще раз предложу ей помощь?

Моресна привезла с собой всего пару сумок, одна из которых оказалась доверху набита столовым и постельным бельем. Однако уже на следующий день, к моему изумлению, у ворот остановились две богато груженные подводы, и моя молодая жена, завидев их в окно, поспешила к двери. Уверенно, значит, ничего необычного тут нет.

– Что это? – спросил я, перехватывая ее на крыльце.

– Мое приданое, – удивилась девушка. – Ах да, прости… Ты говорил, что приехал издалека. У нас же молодые супруги в течение двух дней после свадьбы могут разойтись, если их что-то не устраивает, поэтому приданое родители невесты присылают обычно на третий день. Но мне отец сразу сказал, чтоб я и не думала воротить нос, потому что мне и так слишком повезло. Опять же, хочет тебе показать, что приданое достойное – ты ведь не посылал друзей смотреть его до свадьбы… А у вас разве иначе принято?