Егор Чекрыгин - Хроники Дебила. Свиток 3. Великий Шаман

…Блин. Ведь что характерно, во время похода, практически со всей этой работой наши оуоо справлялись сами. А тут, перед другими аиотееками, корчат из себя принцесс на горошинах, которым западло марать ручки грязной работой… Ну и захватили бы с собой всю оикия. Так ведь нет же, взяли почему-то одного меня… Впрочем, понятно почему. Места в чужом лагере и так не слишком много. А харчей и дров, которые выделили нам хозяева, — в обрез, так что возьми они еще и обслугу, — кормить бы ее пришлось из собственных запасов, и добывать где-то топлива на второй костер, и озаботиться лишней водой… Так что работай Дебил, работай. Тебе оказано высокое доверие!

…Да уж, пришлось вспомнить светлые времена рабства в племени Нра’тху, особенно первые дни, когда я еще не догадался, что пинки и подзатыльники — это своеобразное проявление заботы со стороны пленивших меня дикарей.

…Зато потом, коли уж пошла такая пьянка, я быстренько постарался вспомнить еще более давние времена и более важную науку — науку филонить и бездельничать!

Итак, первым делом надо слинять подальше с глаз начальства. Подхватываем большущий котел аиотееков и тащим его к небольшой речушке, что течет рядом с лагерем, — типа отмывать. Ясное дело, что отмывать его возле лагеря, а уж тем более ниже по течению никак нельзя, — грязь, бактерии и обилие начальственных глаз. Так что вон туда вот, за холмы, где река делает плавный поворот… Вот тут вот, за кустиками, подходящее местечко будет… Блин! Занято такими же тунеядцами, как и я… И не надо, ребята, корчить из себя работяг. Я то видел, что вы тут ни хрена не делали, пока я не появился со своим котлом… И пусть вас не обманывает моя черная шевелюра, — я свой, — тунеядец, бездельник и асоциальный элемент, похлеще вас.

Короче, когда я вывернулся из-за кустиков на небольшой пляжик, то застал там весьма теплую компанию. Пятеро, судя по рванью и светлым шевелюрам, «забритых» мирно сидели и… Вот даже не знаю. Будь я у себя дома, сказал бы «перекуривали». Но тут до таких изысков еще не дошли. Однако их дальнейшее поведение было точно таким же, как если бы у нас в помещение цеха или мастерской внезапно заявился якобы отсутствующий начальник. Все вдруг встрепенулись и начали изображать рабочий процесс. Парочка — черпать из реки воду заполняя седельные бурдюки, еще один — лупить по камням тряпками, пародируя стиральную машину, а еще парочка — подобно мне, шоркать песком и травой по котлам.

Я молча присоединился к группе. (Зачем здороваться или что-то говорить, — они же «не люди».) Сел чуток в сторонке и тоже начал старательно выполнять унизительную бабью работу, шаркая мокрой травой и песком внутри котла, заодно присматриваясь к спутникам. Судя по чистым рожам, — все сплошь побережники. Явно давно уже сплоченный коллектив тунеядцев, однако по некоторым едва заметным приметам можно предположить, что не из одного племени-деревни, а тот, что работал прачечным автоматом, вообще чем-то напоминал мне одного из ребят Бокти, — возможно, из лесных будет.

…А ведь подобное безделье, — это тоже новшество, привнесенное в наши края аиотееками. Или, скорее, — появившееся тут благодаря им. Насколько я помню, ни степняки, не прибрежники, ни горцы тут никогда не бездельничали. Потому как старшие родственники отучают от подобного с первых же шагов по жизни. Да и какой смысл бездельничать, — ведь обманываешь самого себя. Пофилонил — и остался голодным. Протунеядствовал и спустился вниз на ступеньку по иерархической лестнице. Потому как от своих не скроешься. Да и не захочешь скрываться, твой авторитет зависит от твоего вклада в общее дело… Конечно, бывают и минуты отдыха, — но такого же честного и открытого, как и работа, — на глазах и вместе со всем сообществом.

А вот когда пахать тебя заставляют из-под палки, вот тут-то и появляется желание отыскивать возможности отлынивать от работы… Иной раз лучше даже палкой получить, чем целый день пахать на чужого дядю… Не присутствую ли я в связи с этим на своеобразном переломе-моменте грехопадения, когда человек, пребывавший доселе в почти райских условиях пещерного коммунизма, вступает на путь Греха и Порока? Расчетливая жестокость, с одной стороны, жадность, гордыня и высокомерие. А с другой, трусливая ложь, безделье и изворотливость, лень, злоба, ненависть… Чудесная среда для выявления всего худшего, что может быть в человеке. Не об этом ли моменте говорится в легендах про изгнание из Рая?.. Впрочем, хватит философии.

— Эх, — горестно вздохнул я, изрядно размазав грязь внутри котла и на этом основании решив, что заслужил минуточку отдыха. — Хорошие какие котлы аиотееки делают. Нам бы такие раньше…

…Ответом мне было лишь настороженное молчание. Собездельники явно пытались понять, что я за чудо-юдо такое. И волосами аиотеек, и халат на мне ихней же работы. Однако вот шрамы на морде, всклоченная шевелюра (без регулярного бритья над ушами и соответствующего ухода мой ирокез превратился в нечто маловообразимое). А самое главное то, что я приперся сюда выполнять грязную и позорную работу, — все это говорило о том, что я занимаю не самую высшую ступень в аиотеекской иерархии. А теперь вон еще и говорю о своих предполагаемых соплеменниках как о чужаках.

— Да, — продолжил я, окончательно откладывая шарканье в сторону и присаживаясь поудобнее на берегу. (В жизни не курил, но сейчас бы было в самый раз угостить соплеменников сигареткой для завязывания знакомства.) — Хорошие у них вещи. А сами они, конечно, вонючие черви, что жрут помет из-под плешивого хвоста больной козы… Всю деревню нашу разорили. Только вот я в живых-то и остался!

— Да и не только твою. — Кто-то горестно клюнул на заброшенную приманку. — А ты сам-то кто будешь?

— Да с севера я… Там мы жили в предгорьях на Великой Окраине. Еще года два назад, как аиотееки на нас напали. Только вон я в живых и остался… Потом от них сбежал, а сейчас они меня опять поймали.

— Два года? — переспросил один из работничков. — Помню, мы тогда от них в море удрали и на островах отсиделись. А в этот год, думали они уже совсем ушли. А тут вон, опять…

— И откуда они только порождение змеи и тигра берутся, на оуоо своих уродских? — печально покивал я головой.

— Из-за реки… — просветил меня собеседник. — Река там большая на западе. Вот из-за нее они и приходят.

— Да чего ты пургу гонишь-то? — влез в разговор доселе молчавший стиральный автомат. — Я сам на той Реке жил. И никогда у нас сволочей этих не бывало. Они с побережья пришли, туда, дальше на юг, а потом опять на запад… Там завсегда одни сволочи жили, еще у прадеда моего лодку украли как-то раз. Вот, видно, и совсем выродился тамошний народец до аиотееков, потому как с демонами-оуоо задружился. От того и волосом почернел… Вот попомните мои слова, пройдет так несколько лет, и мы волосом черны станем.