Егор Чекрыгин - Хроники Дебила. Свиток 2. Непобедимый

Короче, быть Вождем — это тот еще геморрой, только заполучив который ты начинаешь задумываться, а на кой хрен тебе все это было надо? А проблемы Лга’нхи еще усугубляются и тем, что и сам он чрезвычайно молод для такой должности. Да и само наше племя — еще моложе своего вождя. Каких-то общих традиций или обычаев, самостоятельно регулирующих жизнь племени, пока толком не выработано. Управление почти всеми процессами идет в ручном режиме, и на каждый новый вопрос приходится придумывать новый оригинальный и устраивающий всех ответ.

Но я сейчас не про это. Я про хорошее. Сколько себя (а вернее, его) помню, всегда Лга’нхи ходил ободранный и, как бы это сказать, обветшалый. Мальчишкой он, как обычно, донашивал одежду за взрослыми, а если и попадала в его лапы какая обнова, долго ли живет новая одежда на мальчишке, фактически предоставленном самому себе? Вечные драки и поиски приключений с неприятностями мгновенно превращают любую новую одежку в лохмотья. Потом, став молодым воином, но еще не женившись, Лга’нхи решал вопрос одежного довольствия от случая к случаю, пользуясь добротой вдовушек (и не только в вопросах одежды). Причем, думаю, одежда тут была отнюдь не на первом месте. Ну а потом все вдовушки погибли вместе с несостоявшейся женой Лга’нхи, и, помнится, как-то раз в Олидике мне даже самому пришлось позаботиться о его гардеробе. А потом он ну пусть не женился, но обзавелся женщиной. Так что сейчас я впервые вижу его ухоженным и, можно даже сказать, респектабельным и аккуратным.

Собственно, банальная фраза «семья — ячейка общества» тут имеет совершенно особое значение. Тут просто по-другому не выжить. И всякая там «любофф» и даже просто секс играют второстепенное значение. На первый план вылезает быт. Холостой степняк-дикарь практически не имеет шанса отведать вареной пищи. Разные там супчики-бульончики и вареное мясо, а также творог, сыр, простокваша ему недоступны. Нет, молодому, конечно, выделят с общего стола пайку. Но в более зрелом возрасте — уже облом. И суть дела тут не в какой-то там дискриминации по гендерно-гастрономическому принципу. Суть в четком разделении женских и мужских обязанностей. Мужик — это исключительно воин, охотник и вечный часовой. Он всегда на страже, всегда готов отразить нападение или идти выслеживать врага и добычу. Все, что он может позволить себе, — это сырое либо наспех обжаренное мясо. Варение супчиков, да еще и с добавлением корешков да травок для вкуса, а также требующее сосредоточения и внимания шитье одежды, лепка горшков и обустройство быта — это женская забота. И так же как женщины не лезут в дела охотников, мужики не лезут в их заботы. А значит, для полноценного существования и степному мужику, и степной бабе нужна семья. Так что обычай считать полноценными только женатого мужчину и замужнюю женщину, корнями своими уходит не в какой-то там «Домострой», а гораздо глубже. Чему нынешний вид Лга’нхи служит ярким примером!

Мало того, что обихожен и лоснится сытостью, он даже (за что, видимо, надо сказать особое спасибо Ласте) выглядит по-своему, по-дикарски, элегантным и представительным. Настоящим Вождем, а не ободранным полуголодным подростком. Даже вон ирокез и борода как-то по-особому расчесаны, чем-то умащены и украшены. Ага, зуб даю, в ирокез вплетено несколько бусинок! Вон как на солнышке-то посверкивают. А под доспехом у него сейчас не его степная безрукавка (в которой я его, кстати, давненько уже не видел), а вполне себе удобная, надевающаяся через голову рубаха. Да еще и расшитая разными узорами. Впрочем, мы почти все в таких рубахах. В них куда проще находиться под жарким солнцем, а жесткая кожа не натирает тело во время гребли. А чтобы снять с дикаря-степняка его безрукавку, один из главных предметов гордости степного воина, это нужно произвести целую революцию в сознании. И хотя сам Лга’нхи более чем уверен, что остался прежним и неизменным сыном степей, революция эта уже произошла. Впрочем, кажется, приплыли. Стой, Витек! Разворачивай лодку кормой вперед и бросай весла.

Мы остановились метрах в десяти от первых лодок вражеского каравана. При наличии хорошей глотки поговорить можно было и отсюда, а при отсутствии метательного оружия сделать это вполне безопасно.

— Я, Лга’нхи, Великий Вождь племени ирокезов, победителей пиратов и аиотееков! — гордо отрекомендовался наш кормчий (или, по крайней мере, занимающий в данный момент место кормчего). — А вы кто такие?

На противоположных лодках что-то замешкались с ответами и зашушукались между собой. Понять их несложно. Кто такие на фиг эти ирокезы, победившие каких-то там «пиратов» (словечко-то это мои соплеменники переняли у меня) и аиотееков? Не факт, что они вообще знают слово «аиотееки», даже если и встречались с самими аиотееками. Верблюжатники как-то обычно не торопятся представляться своим очередным жертвам. И коли среди нас не было бы столько служившего аиотеекам народа, мы бы и сами этого слова не знали. Да и видок у нас, мягко говоря, странноватый, хотя и говорим мы вроде по-человечески. Правда, не уверен, что сторонний слушатель, будь он хоть из степняков, хоть из прибрежников или горцев, сможет с ходу врубиться в тот своеобразный сленг из языков всех народов, с добавлением аиотеекского и русского, на котором изъясняется наше племя. Так что, думаю, у наших оппонентов были все основания подозревать в нас очередных чужаков и очередную напасть.

— Мы воины Царя Царей Леокая из Великого Улота, плывем по его поручению, — наконец соблаговолили ответить нам с противоположных лодок. — Уйдите с нашего пути, или мы вас побьем!!!

Что называется, «Упс!»

Костерок был не особо велик, плавника на этом пляже на всех явно не хватало, и приходилось экономить. Но и вести Совет без костра — это тоже как-то не комильфо!

Так что был костер, оставалась еще каша с сушеным мясом и похлебка из свежей рыбы. И даже немножечко пива нашлось в запасах наших гостей, так что они проставились выпивкой, а мы — закусью, благо у нас были бабы, которые могли ее приготовить.

Правда, пиво было откровенно гадким, видно, прокисло за время плаванья, но отказаться от угощения — обидеть гостей, а у нас и так отношения с ними были отнюдь не самые гладкие.

Пляж, на котором мы устроили стоянку, был более чем приличных размеров, но, когда на нем расположился наш огромный табор, стало тесновато. Полторы сотни ирокезов, полсотни воинов Леокая и еще тридцать четыре (по два на лодку) нанятых в качестве матросов прибрежника. Вернее, не столько нанятых, сколько отрабатывающих свое право жить в Улоте.

За то время, что мы отсутствовали в этих краях, чуть меньше года, тут произошли немалые перемены. Внезапно вернулись аиотееки. Впрочем, лучше по порядку.