Егор Чекрыгин - Хроники Дебила. Свиток 2. Непобедимый

— Но в чем же тогда преступление? Убийство кучи песка, как мне кажется, не является чем-то незаконным и предосудительным.

— Ватсон, вы — дебил! Святотатство! Сей наглый шкет, потусовавшись у вашего костра и усвоив чуток арифметики, вообразил себя причастным к запретным знаниям. Он, подражая вам, соорудил макет «коровки» в масштабе этак десять к одному и теперь с приятелями пуляет в нее свой дротик-гарпун, играя в охотника на морских монстров!

— И что же нам делать, Холмс? Ведь мы как-то должны реагировать на все это. Надо ведь что-то…

— Да мне по фигу, Ватсон. Я сыщик, а не судья. И не воспитатель группы малолетних негодяев. Пусть этими проблемами мучается тот, кто самонадеянно принял на себя обязанности Шамана.

Вот-вот. Как всегда, самое интересное ему, а разгребать говнище мне! И что теперь с этими малолетними еретиками прикажете делать?

Нет, я ведь тоже был когда-то маленьким, и у меня тоже была бабуш… в смысле, я тоже шалил и безобразничал. Но на святое не покушался! Хотя во времена моей молодости святого-то, почитай, ничего уже и не оставалось, у нас тогда бандиты в роли ментов и судей выступали, а судьи и менты — в роли бандитов. Воровали все — всё, кто к чему приставлен был. Ну да это я не о том. Лга’нхи, вот сколько помню, тоже хулиганом был изрядным. Однако из всех непутевых «недочеловеков» попытаться слепить изображение овцебыка догадался только я. (За что наш шаман и отлупил меня с особой старательностью.) Но ни Лга’нхи, никто другой из местных мальчишек-девчонок даже не порывался что-то слепить или нарисовать. Видать, тягу к подобным искусствам тут отбивают у детишек еще в младенчестве, просто я как-то раньше не обращал на это внимания. А вот, кстати, интересный был бы материал для какого-нибудь детского психолога. Как подобный запрет влияет на развитие творческих способностей? Ведь первое, с чего начинают они проявляться и закрепляться у детей, — это рисование и возня с грязью под названием «лепка куличиков». Может быть, еще и из-за этого, а не только ограниченности ресурсов степняки пребывают в самой низкой стадии развития среди всех остальных народов? О, готовая тема для диссертации!

Впрочем, мне не до писания диссертаций, мне бы с этими шкетами разобраться. И главное, непонятно, то ли похвалить их за то, что новые идеи быстро перенимают, то ли отругать за покушение на святое. Вот даже не знаю, как правильнее поступить.

С одной стороны, вроде хочется разрешить, чтобы у них в мозгах сразу что-то связанное с метанием предметов отложилось и в будущем запрет на поражение цели с дистанции легче обойти было. А с другой — как взрослые посмотрят на подобные игры?

Нет, понятно, конечно, что придут за разъяснением к Шаману. Но если я не обосную грамотно и убедительно, почему это можно, — проблемы возникнут уже у меня. Пусть не сразу, но ведь, случись какая беда, причинно-следственная связь между разрешением Шамана на «неправильные» игры и нашествием, допустим, саранчи, выявится мгновенно. А мне это надо?

Вот опять забота. Как бы их так похвалить, чтобы думали, что отругал и даже наказал? Вот даже не знаю, как правильнее поступить.

— Вы что, гаденыши малолетние, такое делаете! — начал орать я на них. — Большую беду на племя навести хотите, неумехи бестолковые. Вот я вам ужо!

Малышня вздрогнула, но, судя по рожам, не очень-то испугалась. Видать, чувствуют, что я не серьезно. Дальше в голову вообще ничего полезного не лезет. Ну не умею я «страшно» ругаться, если только действительно не разозлюсь. А злиться на эти юные и забавные мордашки ну никак не получается. Ладно, попробуем подойти с другой стороны.

— Вы, мерзавцы, когда песок в кучу сгребали, внутрь чего-нибудь закапывали? — вопросил я подозрительным тоном.

— Нет. А что закопать-то надо было? — деловито осведомился Дрис’тун, уже заранее прикидывая, где бы можно было это «что» достать.

— Твое счастье, бестолочь, что ты этого не знаешь, — «успокоился» я. А потом, будто бы заметив новый непорядок, снова рявкнул: — А почему к дротику веревка не привязана? Ты сам подумай, дуралей, если ты веревкой себя с оружием своим не соединишь, что будет?

— Что? — Наивный взгляд, полный адского коварства, чей хозяин явно надеется выманить из меня подобными нехитрыми приемами информацию про жуткие тайны загробного мира и прочие шаманские дела. Да и ладно! Хорошо хоть, что Дрис’тун и его подельники всерьез заинтересовались моими словами и, каким-то своим гадским чутьем поняв, что бить их не будут, придвинулись поближе ко мне. (Ну никакого страха перед грозным Шаманом!)

— А вот что! — Ехидно ухмыляясь, я бросил в Дрис’туна шариком репейника, который оторвал от собственных штанов (видать, набрал, когда продирался через кусты). — А теперь беги давай. Видите? — спросил я у мелкоты, вместе со мной глядящей на убегающего Дрис’туна.

— Чего??? — До ребят явно не дошло мое тонкое иносказание с наглядным примером.

— А того, что он бежит, быстро бежит и репейник с собой уносит, — довольно бодро начал я, заодно махнув рукой беглецу, чтобы возвращался. — А если бы он был «коровкой» или даже тюленем, уплыл бы под водой. И больше бы мы его не увидели! Надо связь между собой и добычей держать! — пояснил я для тех, кто все-таки не понял (боюсь, парочка таких имелась).

— А потом, — продолжил я, впадая в нравоучительный тон. — Если бы рана серьезная была, подохла бы коровка где-нибудь, и ее мясо досталось бы акулам и морским чудищам, а не нам. А вот если бы к нему веревка была привязана, то и добыча бы к нам попала, и мана мимо не ушла. А вы ведь понимаете, что такое мана? (Если бы я еще и сам понимал, ведь лезу зачем-то на скользкий путь.) Вот-вот. Без нее воин, словно сгнившее древко: с виду вроде и похоже на настоящее, а только ткни — и сразу сломается.

Блин. Лопочу что-то бессвязанное и занудное, как всегда бывает, когда профан-начальник берется рассуждать о том, чего не знает. Глаза у детишек мгновенно затуманились и начали глядеть мимо меня. Они-то, вишь, небывалых чудес жаждали узнать, а я им про какие-то гнилые палки рассказываю. А тут еще, как назло, Тишка из-за кустов выбралась и смотрит, как я, дурак-дураком, несу всякую ахинею.

Под этим взглядом и ввиду внезапно возникшего равнодушия аудитории, а еще больше из-за собственного бессилья я уже взбесился по-настоящему.

— Так вы понимаете теперь, неслухи, какое гадство сотворили?! — рявкнул я так, что начавшие клевать носами от моих нравоучений малолетние бандиты вздрогнули и мгновенно отскочили на несколько шагов назад. Что ни говори, а рефлексы тут у них у всех поставлены хорошо.

— А ну стоять, сучьи потрохи! Я за вами по кустам бегать не собираюсь! Я вместо себя за вами пошлю демонов Макаренко и Песталоцци, они вам прочитают педагогическую поэму!