Владимир Поселягин - Комсомолец. Осназовец. Коммандос (сборник)

О нем я слышал, еще работая в управлении, но полные данные и особенно фото получил от Стецько в Швейцарии и сразу его опознал, с ходу. Меня даже не смутила немецкая униформа, что была на нем. Он это.

Тогда он на телеге привез к дороге старый пулемет «Максим», что его отец, бывший унтер Российской армии, привез домой, когда государство начало разваливаться, и, установив на небольшом пригорке, со своим младшим братом, ставшим вторым номером, открыл огонь. По закону подлости, сам пулемет не заклинил, ни старые брезентовые ленты не подвели, ни осечек, работал как часы, выпустив одна за другой одиннадцать лент. Судьба. Сам Яцко еще коптит небо, а вот его брат уже поплатился, погиб буквально на третий день после той бойни. В небе тогда шел бой, наши истребители дрались с немцами, и эти уроды наблюдали за ним. А ведь когда идет бой, пули и снаряды не только в небо летят, но и в землю. Судя по тому, что его младшего брата разорвало пополам, попал в него снаряд пушки «мессера». Судьба, месть с неба. Это мне тоже Стецько поведал.

«Есть Бог на свете. Не зря меня на дороге столько мурыжили, все для того, чтобы этого ублюдка встретить. Ох, как же я рад», – подумал я, мельком осматривая улицу, есть ли еще тут кто из этой своры. К сожалению, он был один. Шел мне навстречу и, беря из газетного кулька спелые вишни, плевал себе под ноги косточки.

Натянув поводья и спрыгнув со скамейки возницы, я приласкал левого коня и, поглядывая на Яцко, замурлыкал себе под нос веселую бесхитростную мелодию, напоминающую «Сейчас прольется чья-то кровь, сейчас-сейчас, се-ейча-а-ас».

Так мурлыкая, я похлопал ладонью по крупу коня, держа тихую улочку под контролем. Вдали через перекресток проходил патруль из двух солдат и унтера, они только мельком посмотрели в нашу сторону и скрылись за углом. Женщина с двумя детишками шла от нас к углу с другой стороны улицы, да подслеповатый старик сидел и сонно клевал носом в ста метрах от нас на стесанном бревне-лавочке у большого двухэтажного дома. Вот и все, кто был на улочке кроме нас с Яцко. Кур и пяток гусаков в луже посередине улицы я не считаю. А, ну еще старый пес вышел на улицу рядом со стариком через специальную дыру в заборе и стал потягиваться, после чего начал яростно чесать бок со свалявшейся шерстью. Это все, кто был на улочке этим тихим будничным летним днем, поэтому когда Яцко проходил мимо, то получил удар в голову и, почувствовав, как его руку берут на излом, успел рассмотреть слезящимися глазами, как приближается какая-то повозка и темнота.

В общем, взять, даже можно сказать, выкрасть бандита прямо посередине Луцка оказалось проще пареной репы. Когда он проходил мимо, я убедился, что рядом никого нет, в окнах домов никто не мелькает, поэтому ударил его в горло, закупорив на миг дыхание, перехватил руку и быстрым шагом повел к повозке. Рывок, и только его ноги мелькнули в воздухе, а он оказался на дне моего транспортного средства. Еще один удар, гарантированно вырубающий, присыпал сеном, потрепал любопытного Смелого по макушке и, забравшись на место возницы, стегнул поводьями по крупам лошадей. Крик так никто и не поднял, кража прошла незамеченной для обывателей города.

Достав из отобранного у Яцко газетного кулька вишню, я бросил ее в рот. Ягода оказалось на удивление вкусной и сочной. Поэтому я за пару минут уничтожил все ягоды, сплевывая по пути косточки. Сам кулек прибрал – с бумагой плохо, на подтирку пойдет, да и посмотреть надо, что пишут.

Через две улицы я остановился в тени ивы и забрался в кузов, освободив Яцко от сена, тот еще был без сознания. Связал ему руки и сунул в рот кляп, ноги тоже не забыл, хорошо упаковал. Ему до ночи нужно было дожить, так что старался я серьезно. После этого я снова замаскировал его и покатил дальше, поглядывая на редких прохожих. Август, зной стоял такой, что мысли плавали, меня же спасали кепка и фляга с родниковой водой, правда уже теплой. Пил не один, делился со Смелым, тот тоже страдал от жажды.

Здание областного НКВД, где я ранее начинал службу, все еще стояло нетронутым, закопченные стены, темные провалы окон и видневшееся через них небо ясно показывали, что крыша рухнула. Другие строения тоже серьезно пострадали. Присмотревшись, я понял, почему немцы не стали его восстанавливать: видимо, от внутреннего взрыва стены пошли трещинами, и их инженеров оно не заинтересовало. Ворот на въезде во двор не было, да и замусорено там было, но я спокойно вкатился и остановил повозку. Мужчина, что проходил мимо по улице с женщиной под ручку, с интересом заглянул следом за мной, но заметив, что я, растягивая штаны, рванул к одному из разбитых зданий, безразлично отвернулся и последовал дальше. Ему стало понятно, почему я сюда заехал.

Я же справив малую нужду, осмотрел все три строения. Меня интересовал подвал главного здания, где я, помнится, получал оружие. Подвал был, вход засыпан, но в одной из комнат на первом этаже был провал вниз. Судя по пыли, тут бывают местные мальчишки, и, похоже, подвал их очень интересует, поэтому рисковать я не стал, а прошел в другое здание, где когда-то была кухня. Помнится, при мне один из помощников повара что-то доставал из погреба. Нужно проверить, уцелел тот или нет.

Зайдя в бывшее помещение кухни, я удивленно поднял брови. Вполне возможно, и уцелел, но на него рухнула кирпичная стена и похоронила под собой. Это навело меня на мысль попробовать откопать вход в погреб, продовольствие там могло сохраниться. Овощи-то вряд ли, вполне возможно подгнили, а вот консервы и крупы возможно. Главное, чтобы они там были да грызуны не попали.

Пришлось побегать, пока я в бывшем гараже не нашел яму и утащил туда Яцко, тот еще пребывал без сознания, и не спрятал, завалив сверху досками и придавив их кусками кирпича. Все, теперь он находился в небольшой берлоге. Сам не выберется, если только с чужой помощью.

После этого я благополучно покинул здание погибшего отдела и покатил в сторону рынка, мне слишком многое нужно купить, не стоит растрачивать световой день попусту.

Добравшись до рынка, я привязал лошадей к коновязи, побегал с ведром до колонки, чтобы наполнить небольшую пустую поилку. Привязанный рядом верховой тоже стал пить. Подхватив Смелого на руки, я прошел к первым рядам. Меня интересовала форма и амуниция. Как ни странно, это был ходовой товар у крестьян, да и как может быть по-другому, под ногами лежало, бери не хочу.

На первом же прилавке я заметил стопку байковых кальсон. Поясню, это для зимы.

– Здорова, мать, – по-украински поздоровался я с дорожной женщиной. – Почем белье?

– Рубли, марки?

– Рубли.

– Так по семь рублей, с рубахами десять, – окинув меня взглядом, ответила продавщица.

– А сколько есть?