Владимир Поселягин - Комсомолец. Осназовец. Коммандос (сборник)

Надо будет завтра вернуться сюда с девчатами и устроить им день покупок, чтобы они хорошо выглядели, а то со стороны деревня деревней, я видел, как сестренки стесняются своего вида, но молчат. Да еще завтра можно заехать на телеграф и отправить их тетке телеграмму, надеюсь, она ответит.

Спустя сорок минут я въехал во двор дома Марьи Авдотьевны. На скрип ворот и басовитый лай пса сбежалась вернувшаяся с речки малышня, так что я нашел им применение, вручил большую часть покупок, чтобы они отнесли их в дом.

– Не надо было так тратиться, – не совсем уверенно сказала хозяйка, выходя на крыльцо и провожая глазами носильщиков. Как раз мимо нее трое детишек – два парнишки на вид лет пяти и девчушка на год старше – пыхтя, пронесли в дом корзину с мукой. Силенок хватило.

– Надо-надо, – уверенно ответил я, открывая ворота амбара. – Я же знаю, что свежий урожай еще только дорастает, а прошлогодний уже к концу подошел. Этого хватит на неделю-другую, а там на новый перей дем.

– А это кому? – спросил Аля, подходя к повозке и трогая блестевший на солнце руль. Трехлетний карапуз, кажется, его звали Михаилом, уже взобрался на повозку и сейчас играл со звонком, отчего по двору разносился веселый перезвон.

– Это нам, в магазин скататься, по делам, не все же повозку с Красавцем гонять.

– А можно?..

– Да, – ответил я на недосказанный вопрос. – Сейчас сниму, и опробуете… Так, малышня, все, остальное не трогайте. Там запчасти для велосипеда и мои личные вещи. Аля, уйми их!

Весь интерес малышни, которые забрались в повозку и зарылись в сено, хихикая под ним, перекинулся на велосипед. Я его снял и передал Але и подошедшей Ольге. Те по очереди опробовали его во дворе, всем понравилось, и обе сестренки вместе с малышней ушли на улицу, кататься. Малые уже начали спорить, кто первый из них покатается на багажнике.

– Тишина, – с удовольствием пробормотал я и, открыв кладовку ключом, стал переносить личные покупки туда.

В кладовку я с трудом уволок и сложил небольшим штабелем мешки с крупами. Раз пока продают за бесценок, надо этим пользоваться, накупить консервов и сделать другие запасы. А перевозить можно в повозке под сеном и убирать в кладовку, чтобы мне хозяева не задавали вопроса о причинах таких крупных покупок продовольствия. Меньше знаешь – тише спишь. Но мысль потихоньку закупаться мне понравилась, наверное, так и сделаю. Кладовка большая, мешков сорок спокойно вместит.

Пока Марья Авдотьевна в доме с Анной и присоединившейся чуть позже Алей сортировали мои покупки, определяя, что в кладовку, а что на ледник, я закончил раскладывать вещи.

Вечером после бани, лежа на постели, я сказал сестренкам:

– Аля, Оля, у меня есть к вам небольшая просьба.

В темноте послышалось шуршание, и Аля спросила:

– Что-то случилось?

– Ничего важного. Хочу только попросить, чтобы о том, что я служил в НКВД, никто не знал. Хорошо? Это тайна. Про то, что у меня есть оружие, я вас и так просил никому не говорить, так что повторю. Об этом никто не должен знать. Для всех я Женя Иванов, беженец из Луцка. Простой паренек… О ранении, кстати, тоже никому не говорите. Не нужно об этом никому знать, пусть будет вывих, хорошо?

– Ясно, – ответила Ольга.

– А теперь приятная новость. Вы сегодня видели те обновки, что я надел после бани. Сегодня не было времени с вами съездить на рынок, но завтра утром поедем. Анну я уже предупредил, она прокатится с нами и поможет в покупках. Заодно потом заедем на телеграф, отправим сообщение вашей тете и будем ожидать ответа.

– Ура-а, – негромко закричала от радости Оля и полезла через Алю ко мне, целоваться.

– Ну все, давайте спать, завтра утром нужно будет похлопотать по хозяйству, а вот когда закончим, часикам к девяти и поедем на рынок.

– Хорошо, – хором ответили сестренки и захихикали.

Внизу всхрапнул Красавец, рядом завозился уставший после игр с малышней Шмель и сонно ткнулся мне в бок мокрым и холодным носом, а я, закинув руки за голову – левая уже позволяла это делать, засыпал с легкой и спокойной улыбкой.

– Удобно? – спросил я у бойца с перевязанными ногами и грудью, которого укрывала шинелью медсестра.

– Да, мягко, – слабо кивнул тот.

Еще когда участковый приходил в первый раз знакомиться, он сказал, что припишет меня и повозку к больнице или госпиталю. Их у нас в районе было две. За десять дней с момента той нашей встречи я его видел только один раз, случайно, когда приходил за паспортом, и не преминул отблагодарить его за прописку, попросив в случае нужды обращаться ко мне. Пока не обращался, видимо, этой самой нужды не было, а вот посыльные из больницы, к которой меня приписали, приходили уже три раза, вызывая на вокзал, принимать раненых с поезда и перевозить их в больницу. Моя повозка считалась особой, с мягким ходом, поэтому мне грузили тяжелораненых, тех, кто плохо переносил дорогу. Вот и в этот раз, когда я подъехал к перрону, начальник эшелона велел грузить мне самых тяжелых. Только один из них был в сознании, двое других нет.

– Можно ехать, – сообщила медсестра и, еще раз проверив, как уложены раненые, села рядом со мной на облучок.

Стегнув Красавца по крупу, я шагом вывел его с перрона и последовал за тремя телегами, что двигались с ранеными, еще с десяток следовало позади, плюс грузовики, что уже ушли по разным госпиталям и больницам. По мере движения транспортные средства с ранеными поворачивали к тем госпиталям, к которым были приписаны, поэтому к моей цели приехало всего три телеги, не считая моей. Полуторка, приписанная к хлебопекарне, уже заканчивала выгрузку раненых, и как только она отъехала, я первым подкатил к дверям. Тяжелые были только у меня, поэтому освободившиеся санитары аккуратно переложили парней на носилки и понесли их внутрь. Медсестра с документами отправилась следом.

Отогнав повозку в сторону, я привязал поводья к перекладине и направился к главврачу, что стоял во дворе и руководил приемом.

– Я еще нужен? – поинтересовался я.

– А, Женя, – обернулся он ко мне. – Нет, сегодня второго рейса не будет, но завтра сразу два санитарных эшелона ожидается. Так что придется два, а то и три раза съездить за ранеными. За тяжелыми. Ты ведь за ними приписан.

– Когда подъезжать? – деловито поинтересовался я.

– Да мы сами еще не знаем. Завтра ничего не планируй, ожидай посыльного.

– Буду ждать, – кивнул я и направился обратно к повозке. В это время с тем же вопросом подходили другие возницы.

Выкатив за пределы больницы, я поехал вниз по улице, в сторону дома, где мы проживали. В принципе за эти одиннадцать дней, с того момента как мы въехали и поселились на окраине Москвы, ничего такого особого не произошло. Ну да, меня выгнали, по-другому не скажешь, из конторы, однако это мало повлияло на мою жизнь. Я оделся сам, одел сестер и купил велосипед, на этом дорогие покупки были закончены. Жил я простой жизнью, с каждым днем чувствуя, как восстанавливается плечо. Помогал по хозяйству, в основном подправляя покосившийся забор и тому подобное, благо инструмент у Марьи Авдотьевны был, так что проблем не возникло, а лес, то есть доски, я купил в лесхозе и привез их на повозке.