Юрий Корчевский - Бей! Корсар из будущего

Я попал в эпоху Возрождения, или, как еще говорят – Ренессанса! На смену грубому романскому стилю пришел готический. Огромные готические соборы построены так, что их высокие стрельчатые своды опирались внутри собора на столбы. Такое каркасное строение позволило заполнить промежутки между столбами огромными окнами, украшенными витражами. Здание становилось легким, устремленным ввысь, что подчеркивалось декоративным оформлением – скульптурой и ажурной каменной резьбой.

А когда я проходил мимо необычного здания и спросил у прохожего, что здесь располагается, его ответ удивил меня до глубины души.

– Синьор, это же галерея Уфиццы! – Он с жалостью и сочувствием посмотрел на меня, изумляясь тому, что я не знаю Уфиццы! – Там для всех желающих висят картины Алессандро Боттичелли. Он жил и творил здесь, во Флоренции!

Чувствовалось, что флорентинец горд за своего талантливого земляка. Ну как я мог пройти мимо?

Заплатив за вход, я осмотрел не очень обширную выставку, полюбовался вдоволь его картиной «Рождение Венеры».

Особенность реалистического искусства Возрождения заключалась в том, что художники изображали живую человеческую личность. На картинах находили отражение познания анатомии и перспективы.

Я вышел, потрясенный картиной, величием и мастерством художника. А еще и тем, что в эти времена, когда и грамотен-то был один из десяти, существует картинная галерея. Руси до музеев еще далеко!

Если мне не изменяет память, только московский меценат, купец Павел Третьяков, собрал коллекцию картин, открыл для просмотра картинную галерею, а потом принес ее в дар Москве. Правда, раньше его свою Кунсткамеру собрал и выставил для обозрения любопытствующей публики Петр Великий. Но ведь то не картины были, а диковины.

Много художников и творцов – зодчих, архитекторов, скульпторов – дала миру Италия. И творения их будут украшать площади, дворцы, набережные будущей «русской Венеции» на берегах Невы – Санкт-Петербурга! Картины великих итальянских мастеров живописи будут драгоценнейшими жемчужинами частных коллекций истинных ценителей живописи в России.

Несколько дней я бездельничал, изнывая от скуки и задавая себе вопрос: может быть, я сделал что-то не так? Не привык еще народ к рекламе, да и лекарь незнакомый. Или я город выбрал неправильно? Не промахнулся ли я? Может быть, стоило направиться в Венецию или Неаполь, где я уже бывал, или в Геную – чем хуже?

Хотя Италия сейчас раздроблена на отдельные княжества и герцогства, передвигаться по дорогам небезопасно, поскольку князья да герцоги враждуют между собой, даже Испанию в междоусобицу втянули. Мигель Сервантес, написавший про Дон Кихота, тоже воевал в испанской армии, попал к итальянцам в плен и провел на чужбине долгие пять лет.

Мое ничегонеделание прервала кухарка. Обычно она никогда не поднималась на второй этаж. Сделав круглые глаза, она с испугом сообщила, что ко мне пожаловал сам префект, да не один, а со стражниками – ожидает меня внизу.

Настроение мое вмиг испортилось. Чего хорошего можно ожидать от их визита? Я надел курточку от камзола, пригладил волосы и спустился вниз.

На террасе перед домом прогуливался важный синьор в черном бархатном камзоле с большой серебряной цепью на груди, видимо, обозначавшей положение или власть ее владельца. У калитки стояли двое городских стражников с алебардами на плечах.

Подойдя к синьору, я поздоровался и поинтересовался: что господину префекту угодно?

– Это ты хирург-чужестранец?

– Да, я прибыл из Московии.

Префект сморщил лоб, мучительно пытаясь вспомнить, где такая страна. Вероятно, не смог, судя по лицу.

– Ты нарушаешь закон! – твердо заявил он.

– Помилуй, синьор! Я здесь третий день и еще ничего предосудительного не совершил.

– А налоги?

– Какие налоги, за что?

– Ты работаешь во Флоренции, стало быть – должен платить налоги в городскую казну.

– Я не принял ни одного человека, за что же платить?

– Одну десятину от доходов ты должен сдавать в казну, помни об этом, чужеземец. У нас во Флоренции нарушителей закона не любят, а неуплата налогов – злостное нарушение!

– Я понял, синьор префект, и все исполню в точности.

– Это обнадеживает – мне в городе не нужны нарушители закона, – повторил он, назидательно подняв палец.

Потом приблизился ко мне вплотную и наклонился к самому уху.

– Это правда, что ты можешь исправлять недостатки на лице?

– Правда, но не все. Я же не Господь Бог.

– У моей дочки расщелина на верхней губе. Можно что-либо сделать? – спросил он, с надеждой глядя мне в глаза.

– Приводи, надо посмотреть.

– Хорошо, сегодня же после сиесты мы приедем.

Префект со стражниками ушел.

Какие, к черту, налоги? Прочитал рекламу и решил дочку пролечить. Скорее всего – без оплаты. Как в мои времена: типичный наезд облеченного властью человека на работающего, кем бы он ни был – торговцем, ремесленником или, как я, свободным целителем.

Ладно, надо посмотреть пациентку, тогда и решу.

После обеда и сиесты – так называют здесь полуденный отдых в самое жаркое время дня – префект заявился вновь, уже без стражников, но с юной девушкой, прикрывающей лицо веером. Я провел их в свою комнату на втором этаже.

Префект уселся в кресле, теперь он не выглядел таким вальяжным.

Я попросил девушку убрать веер от лица. Покраснев и немного помедлив, она выполнила мою просьбу, бросив отчаянный взгляд на отца. Верхнюю губу обезображивал зияющий дефект, через который были видны зубы и десна. Я успокоился: дефект врожденный, устранимый.

– Помочь могу, но останется небольшой шрам, – сразу предупредил я.

– Фу-у, – выдохнул префект. – Небольшой шрам – это не так уж и страшно.

Уловив надежду, девушка залилась слезами.

– К кому мы только не обращались, – энергично жестикулируя, продолжал префект, – никто не берется, говорят – родовое проклятие. И правда, в родне у меня были родственники с такими же дефектами. Когда приступим?

– Завтра с утра!

– Тогда до завтра.

Посетители ушли, я же принялся готовить операционную – спустился на кухню, попросил у кухарки посудину и прокипятил инструменты, подготовил стол. Проверил, как сохранились в самогоне конские волосы для швов.

Улегшись на кушетку, я постарался мысленно провести операцию, припомнив все этапы. Я таких раньше не делал – все-таки это по ведомству челюстно-лицевых хирургов, относящихся к стоматологии. Правда, их стали выполнять еще и пластические хирурги, но я никогда не делал. В институте – да, учил и на практике, будучи студентом, видел.

Утром префект привел свою дочь и уселся в кресло.

– Синьор префект! Дочь я оставляю у себя на несколько дней, можешь за нее не беспокоиться, твое же присутствие здесь не обязательно.