Андрей Посняков - Вандал (сборник)

– Так почему «аспиранты-то»? – допытывался Александр.

– Да потому, – Валентин с шумом откупорил бутылку. – Один из них в какой-то районной газетке работал, а там у них, в районе, съезд эсперантистов проходил, на международном уровне, наш типчик, конечно, слышал звон, да не знал, где он, однако статейку махнул – правда, эсперантистов с аспирантами перепутал, так вот заголовок и выдал «Молодые ученые съезжаются в наши края!».

– Да зачем журналистам в чем-то разбираться-то? Это и невозможно, они ведь обо всем пишут, – неожиданно усмехнулся Лешенька. – Я вот как-то раньше следаком работал, после школы милиции…

– Чего?! – Сашка чуть стакан не выронил от такой новости. – Ты – и в ментовке?

– А что? Думаешь, сразу Робертом де Ниро родился? Три года отпахал, как миленький… ну, чтоб в армию не идти. Так с тех пор вообще прессу читать не могу… Ты наливай, Валентин, чего смотришь?

– А? Сейчас-сейчас…

Похоже, и для осветителя прошлое гламурной звезды – это была новость. Из разряда тех, про которые пишут в таблоидах.

Выхлебав винище одним глотком, Лешенька снова подставил стакан:

– Наливай, не спи!

Снова выхлебал… так никакого вина не напасешься! Закурил:

– Читаешь криминальные статьи – просто уши вянут. Про голимую кражу пишут – «ограбление», про грабеж – «обокрали». Ну, я понимаю, конечно, что все не охватишь, что не Достоевские, но в том, о чем пишешь, разбираться-то надо, ну хотя бы чуть-чуть. А то вот еще напишут – «завели дело на Пупкина»! Заводят дешевую шлюху в номер! Или патефон. Уголовные дела не «заводят», их «возбуждают». Что, трудно написать – «возбуждено уголовное дело в отношении Пупкина»… или там – «по факту кражи»? Или вот еще – «дело закрыто»! Прекращено надо говорить, а «закрыто» – это винный магазин, а не дело. Вот уж точно – «аспиранты»… и, главное, учиться-то ничему не хотят! Хотя… с другой стороны – может, оно и правильно? Может, у них установка такая? Зачем законопослушному обывателю знать, как функционируют милиция и прокуратура?

– Ай, Лешка, что ты заводишься-то? – накинув халатик, усмехнулась Леночка. – Ты на наших сценаристов посмотри… Ладно. Пойду вниз спущусь, за стаканами.

– Так есть же два!

– Ну да, вот еще, по очереди, что ли, пить будем?

Она вышла, мягко прикрыв дверь.

– Красивая баба, – бросив недокуренную сигарету в горшок с каким-то цветком, Лешенька с некоторым цинизмом в глазах взглянул на Сашу: – Ты ее, что ли, трахаешь? Извини за вопрос.

За такие вопросы вообще-то нормальным мужикам морды бьют… но вот этому… да он, похоже, и вовсе не ждал ответа – уже третью бутылку пил, можно сказать, в одну харю. Снова закурил, подошел к окну, сплюнул:

– А мне так не дала, жопа с ушами! Говорит – ты вечно пьяный и вообще, не в моем вкусе. Надо же, слова какие знают… начитаются всяких Коэлий, потом строят из себя «битте-дритте фрау-мадам».

Валентин с Сашей удивленно переглянулись:

– Не дала?! Тебе?! Так ты же… гм…

– Хотите сказать – «голубой»? – суперстар неожиданно расхохотался. – А вот вам фиг! Прикидываюсь просто… Вы даже представить себе не можете, какие в гей-сообществе бабки крутятся, какие там связи! Без их помощи мне бы ни за что в актеры не выбиться. Сидел бы сейчас в райотделе, расследовал бы с утра до позднего вечера всякую гнусь за зарплату в двенадцать восемьсот. Потом, в конце концов, спился бы и помер… Что смотрите? Сейчас-то я почти и не пью… ну пять-шесть бутылок винища в день – это я не считаю, вино не водка. Давай, Валентин, наливай…

– Может, Леночку подождем?

– Да ну ее… Есть тут и кроме нее девки – вон хоть Светка с Катькой… ассистентки… Честно сказать – обе хороши! Ну, будем!

– Да ты это… – выпив, Александр вытер ладонью губы, – конспиратор.

Лешенька приосанился:

– А то! Я, может быть, никудышний актер, но следователем когда-то был неплохим – логика поставлена, уж это без хвастовства. Скажу вам, опять же, не хвастаясь, я совершенно точно знаю, что надо делать, чтобы считаться звездой, – тут артист снова выпил и начал загибать пальцы. – А – дружить с таблоидами, в особенности – с «желтой» прессой, время от времени подбрасывать им всякие дутые скандальчики, бэ – мелькать на разных закрытых тусовках, вэ – и не на закрытых тоже – типа всяких «танцев на льду» или там «необитаемых островов», песни опять же можно петь, что я и делаю – правда, без слуха и голоса, но это вовсе не важно, важно – по ящику чаще мелькать! Не будешь мелькать – забудут, сдуется суперзвезда, и очень быстро.

– Не, не говори так, – подольстил Валентин. – У тебя же – талант!

– Талант у меня к уголовным делам… был. Да весь вышел… а, что говорить… наливай! Ты, кстати, Сашок, тоже свой истинный талант в землю зарываешь. Ты ж классный повар, я знаю! Так чего в каскадеры подался? Бабла больше? Сомневаюсь… хороший повар, да в приличном кабаке бабок загребает не меньше, а, пожалуй, и куда больше… Валентин, наливай! Эх, однова живем! Ноу фьючер!

Нет будущего… Вот так и сказал. И был абсолютно прав, ибо никакого будущего у Земли – в качестве планеты – не было. Мир сжимался, медленно, но верно приходя к коллапсу. Кто-то из ученых говорил, что этим процессам подвержена вся Вселенная, кто-то им оппонировал – нет, мол, не Вселенная, а только Земля, в одном все были едины – процесс идет и катастрофа неминуема… правда, лет через тысячу… или десять тысяч – в этом разброс был большой.

Пришла Леночка со стаканами, налили и ей. Лешенька уже хорошо накачался, и нес какой-то пьяный бред:

– О, в этом пансионе не все чисто… я имею в виду постояльцев… хотя и хозяин – та еще бестия, палец в рот не клади. А уж жильцы…

– Да какие тут жильцы, – раздраженно фыркнула девушка. – Нет ведь никого, кроме нас.

– Нет, так были, – загадочно усмехнулся актер. – Вот, в день нашего заезда старичок один по двору шлялся… Он ведь явно кого-то боялся… или скрывался… Одежку все время менял, шляпу надевал с полями, очки – в общем, вел себя, как примитивные, насмотревшиеся шпионских саг дурни – ну, разве в шляпе дело? А уж темные очки – они только внимание привлекут. Он еще и волосинки к дверям клеил – я как-то увидел, – чтобы, значит, увидеть, ежели кто чужой без него войдет.

– Ой, Леша, – Леночка томно потянулась. – Вечно тебе невесть что мерещится. Ну, старик и старик – обычный. Я так его и не запомнила вовсе, а ты, Саша?

– И я не запомнил, – каскадер пожал плечами. – Какое мне дело до всяких там стариков?

И действительно… какое дело?

Они пили почти до самого утра – поспали потом часика три-четыре – и, проснувшись, Александр, как обычно, отправился на утреннюю пробежку – постановщик и исполнитель трюков (а Саша совмещал здесь обе эти должности в одном лице), несмотря ни на что, должен был держать форму.