Юрий Корчевский - «Погранец». Зеленые фуражки

– Мы ее забираем. Если кто интересоваться будет, скажете, что с документами непорядок. Василий, грузи ее технику в наволочку, уходим.

Федор отозвал бойцов, вышли к машине. Уже знакомым путем добрались к своему временному пристанищу. Пока радистка в шоке, в растерянности, надо допрашивать. Радист не работает в одиночку, он лишь передающее звено. В группе должен быть как минимум один, но очень ценный агент.

Федор завел ее в пустую комнату, усадил на табуретку. Бойцам приказал:

– Стоять рядом, глаз не сводить.

А сам к капитану-особисту. Видел, свет в его комнате горит. Теперь надо действовать быстро. Если агенту или старшему группы станет известно о задержании радистки, исчезнет из города. Время шло не на минуты, но на часы, это точно.

Федор постучал.

– Входите, открыто!

Особист сидел за столом, писал. Увидев Федора, перевернул исписанные листы текстом вниз. Так делали все офицеры особых служб, чтобы вошедший не мог случайно прочитать хоть одну фразу.

– Садись, старшой. Чаю или чего покрепче?

– Боюсь, не до чаю. Радистку с рацией мы взяли на льнозаводе. Засекли по выходу в эфир.

У особиста глаза округлились. Он сразу цепочку выстроил: радист – агент или группа, да на его территории. И выявил их не он, который по должности это делать должен, а залетный старлей. И теперь он, капитан, обязан всемерно помогать, чтобы быть причастным к раскрытию. Иначе за утрату бдительности будут неприятности. Федор уже понял, о чем подумал капитан, сам бы на его месте так размышлял.

– Чем могу? – спросил осторожно капитан.

Сейчас от Федора многое зависит. Будет работать самостоятельно, на что имеет право, особист не при делах окажется, по шапке получит. А примет сотрудничество – обойдется, не надо будет из кожи вон лезть.

– Нам делить нечего, для дела полезнее, – сказал Федор.

Капитан дух перевел. Складывается хорошо. Федор продолжил:

– Предлагаю вместе допросить радистку. Потом ты машину организуешь, бойцов. При мне всего двое автоматчиков, для операции мало. Агента или группу надо брать срочно, трясти, как грушу, не исключая жестких методов допроса. Сутки максимум, надо взять всех. Желательно живыми, пусть и ранеными. Сам понимаешь – допросить надо. Что передавали, кому.

– Радист давно работает?

– Предположительно около полугода.

Капитан за голову схватился. Это же сколько информации она передать успела? Про себя он уже решил, что использовать бойцов комендантского взвода не будет, навыков нужных у них нет. А попросит отделение фронтовой разведки. Там парни подготовленные, любого агента спеленают без шума и пыли, как младенца.

– Тогда чего мы сидим? Идем.

Капитан взял блокнот, карандаш. По всей форме, под протокол, можно допросить позже, сейчас время не терпит. Главное, узнать связи радистки.

Оба офицера вошли в комнату. Федор бойцам своим приказал:

– Организуйте стол и пару стульев, пошарьте в соседних комнатах.

Бойцы исполнили приказание. Офицеры уселись, капитан блокнот на стол положил, открыл.

– Настоящие имя, фамилия, отчество, место и год рождения? – начал Федор.

– Павлова Вера Матвеевна, уроженка Бобруйска, родилась пятнадцатого февраля восемнадцатого года.

– Когда на немцев работать начала?

– С октября сорок первого. Я закончила до войны курсы медсестер, с началом войны добровольно в армию пошла. А через месяц немцы наш полк окружили. Так в плен попала. А потом в разведшколу, там же, в Бобруйске.

– В Лихославль как попала?

– Как беженка. Сплошной линии фронта еще не было, меня немцы перевели.

– И что посулили за предательство?

– Самое главное – жизнь. Кому в молодые годы умирать охота?

– Никому не охота, – кивнул Федор. – Только предают не все. До войны комсомолкой была?

Радистка кивнула и заплакала, размазывая слезы по щекам.

– Теперь слезами судьбе своей не поможешь. У тебя одна дорога, чтобы живой остаться. С нами сотрудничать, немцам дезинформацию давать. Под нашим контролем, разумеется.

– Я готова. Я все сделаю, вы только скажите, что надо.

Предателям Федор никогда не верил. Продали один раз, продадут другой, если это выгодно будет.

– Для начала, чтобы убедить нас в своем желании помочь, расскажешь, кто связь с тобой поддерживал, кого из группы знаешь? Подробней, кто, где живет, где работает?

– Двоих только.

– Мы внимательно слушаем.

Капитан взял карандаш, навострил уши, приготовился записывать.

– Шифрограммы приносит главный инженер льнофабрики, он же меня на фабрику устроил и в общежитие.

Офицеры переглянулись. Новость об аресте радистки он узнает первым, уже утром. Его надо первым брать.

– Где живет, как фамилия?

– Глушков, Петр Васильевич, живет рядом со станцией. Смоленский переулок, номер дома не знаю. Дом деревянный, угловой, наличники на окнах голубой краской окрашены. Я была у него дома один раз, в самом начале. Мне туда явку дали.

Особист все записывал.

– А второй?

– Видела его один раз. Глушков с аппендицитом в больницу попал. На экстренный случай для связи запасной вариант был. На главпочте по нечетным дням в шесть часов вечера. Как фамилия, где живет – не знаю. Но на встречу он пришел в военной форме, на рукавах красные звезды из сукна.

– Опишите подробнее. Как выглядел, возраст, рост, цвет волос, особые приметы, звание?

– Рост средний, лет сорока, волосы темные. А звание? Вот как у вас.

И показала рукой на капитана.

– Одна шпала?

– Да.

– Припомните, петлицы какого цвета были?

– А чего вспоминать – красные, как звезды на рукавах.

Можно сказать, с подсказкой повезло. Звезды на рукавах – политический состав, шпала – старший политрук, а петлица красная – пехота. Знаков отличия, вроде скрещенных пушечных стволов, как в артиллерии, политсостав не имел. Кроме того, был еще нюанс. Приказом НКО № 253 от первого августа 1941 года было отменено ношение цветных петлиц в зависимости от рода войск. Вводились петлицы и знаки отличия защитного цвета. Однако новые петлицы и знаки в первую очередь получали мобилизуемые из запаса. Еще в мирное время была заготовлена форма со знаками различия военного времени. Остальные военнослужащие переходили на новые петлицы и знаки по мере возможности. Трудности с обеспечением многомиллионной армии приводили к тому, что на цветных петлицах встречались кубики защитного цвета или на защитного цвета петлицах красные шпалы старшего комсостава. Такое положение существовало вплоть до перехода на погоны зимой 1943 года. А осенью сорок второго года политруки и комиссары стали заместителями командиров подразделений с понижением в звании на одну ступень. С рукавов исчезли красные звезды. До этой поры политруки и комиссары имели равные права с командирами. Не имея военного образования, иногда отменяли своей властью приказы командира, вносили хаос в управление войсками.