Юрий Корчевский - Боярская честь. «Обоерукий»

– А сколько времени тому ушел монах?

– Четыре седмицы.

– Пешком?

– Ну зачем – лошадь дали, телегу. Послушник из бывших ратников, меч у него был – не мальчик, мог за себя постоять.

– А чего же охрану не дали – только одного послушника, коли навершие дорогое?

– Чем больше охраны, тем заметнее, тем сильнее соблазн.

– Тоже верно. Как звали монаха и послушника?

– Монаха – Ионой, послушник – Трифон.

– В чем одеты были?

– Известно в чем. В чем монахи одеты бывают – ряса, клобук. Послушник – в подряснике.

– Послушник надежный, проверенный? Не мог ли он…

– Мог, как и любой, в ком алчность победила совесть. Алчность – она у каждого есть, только большинство ее в дальнем углу души гнобит, управлять собою не позволяет. За монаха Иону головой ручаюсь – знаю его двадцать лет.

– Трудная задача.

– Была бы легкая – сами решили бы. Думаешь – тебя легче отыскать было?

Я в голове перебирал варианты – с чего начать поиск? И пока не находил приемлемого. Я знал только отправную и конечную точки маршрута.

– А как они выглядели?

Тут уж задумался настоятель.

– Как может выглядеть монах? Обыкновенно.

– Ну, какого он был телосложения – высокий, низкий, плотный, худой?

– А, вот оно что. Монах – высокий и худой, послушник – высокий, крепкий.

– Приметы были – ну, шрамы на лице, родинки?

– Монах Иона чист лицом, а у послушника на правой щеке и виске – шрам, старый, тонкий.

Уже кое-что.

– Попробую, настоятель, только больно много времени ушло, тяжко следы отыскать будет.

– Вот и попробуй. Не сможешь найти – стало быть, то угодно Господу.

Я раскланялся, настоятель осенил меня крестным знамением, и я вышел.

Обратную дорогу к воротам нашел сам. Монах, завидев меня, живо отворил ворота. Нос его слегка припух и багровел, заметно выделяясь на лице.

Отвязав лошадь, я поехал домой. Ехал не спеша, погрузившись в думы. Задали мне отцы церкви трудноразрешимую задачу. Каким путем поехали монахи, где случилось несчастье? В том, что случилось именно несчастье, я не сомневался. Если бы их просто ограбили, они давно бы уже заявились в монастырь – даже пешком.

Настоятель не сомневается в Ионе, но ручаться за послушника не может. Придется ехать в Боровск и опрашивать по дороге всех – другого пути начать поиски я не видел. Все усугублялось давностью. Месяц – это много, если кто что и видел, так забыть успел или сам куда уехал, например по торговым делам.

«В общем, – сделал я неутешительный вывод, – ждет меня дорога с нудным выведыванием следов и, вероятнее всего, с плачевным результатом».

Дома я собрал вещи. Собственно, вещей было мало: смена белья, продукты на дорогу; проверил оружие и поутру, попрощавшись с семьей, выехал.

Мало того, что дело не сулило удачи, так еще и заработать не удастся – только геморрой.

Я прикинул, каким путем могли ехать Иона и Трифон. Телега пройдет не везде, где сможет верховой.

В первой же деревне я остановился, опросил жителей. Неудача. Монастырь был недалеко, и монахи ездили часто – в день несколько раз. Опрашивать надо подальше от монастыря: не догадался я, что монахи могут ездить в город за мукой, солью и всем другим.

Решив так, я гнал лошадь часа два и, отъехав на порядочное расстояние, въехал в село. В том, что это было именно село, сомневаться не приходилось – виднелась церковная колокольня. Туда я сразу и направился. Куда заедут на отдых и трапезу монашествующие, как не в церковь.

Священник подтвердил, что видел таких – Иону знает давно, ночевали они у него и уехали дальше.

Тянуть время я не стал – снова пустил коня вскачь. Сколько могут монахи проехать в день на повозке? Верст двадцать пять, сомнительно, что более. Вот через такое расстояние и надо останавливаться мне и сразу – в церковь. Тогда удастся выиграть главное – время.

Уже далеко за полдень я снова привязал коня у сельской церкви.

– Да, Иона был, и уже не в первый раз, – подтвердил священник, – уехали поутру – после службы и завтрака.

И снова гонка, снова опрос священников.

До вечера я успел побывать в четырех церквах. Тот путь, что Иона с Трифоном проделали за четыре дня, я одолел за день. Переночевал на постоялом дворе и спозаранку, после первых петухов, плотно позавтракав, чтобы не терять время на обед, вскочил на коня.

Быстро мелькали деревни, проносились назад поля и леса. Мелкие реки преодолевал вброд, крупные – по мостам, иногда на паромах – здесь они назывались «самолетами». Просто удивительно это современное словечко. И везде, где можно, я расспрашивал людей. Обычно ни одно событие не проходит мимо людского глаза, только надо уметь выспросить, выпотрошить свидетеля.

И наконец мне улыбнулась удача – на перекрестке дорог в сельце уже никто не смог сказать, что видел священника на телеге. Разводил руками и приходской священник сельской церкви. Никто к нему не заезжал; монаха Иону знает – бывал у него о прошлом годе, но ноне не был.

Похоже – события развернулись где-то недалеко.

Поскольку уже был вечер, я отправился на постоялый двор. Поставив коня в конюшню, я плотно поужинал и завалился спать. А поутру стал разговаривать с хозяином и прислугой постоялого двора – не было ли, не видел ли кто монахов.

И вот такая интересная штуковина прояснилась. Приблизительно тогда, когда здесь должны были проехать Иона с Трифоном, на постоялом дворе три монаха жили. Ну может, и не монаха, но в черных рясах.

– Кресты на груди были? – уточнил я.

– А то! – удивился половой.

Стало быть, христианской веры те люди.

– И когда они уехали?

– Жили у нас неделю, а съехали аккурат три седмицы назад.

И как я ни пытался выведать – на повозке они были или пешком, в какую сторону, по какой дороге ушли, – ничего не смог выяснить. Слуга твердил: «Я половой, мое дело – кушанья да вино подносить, посуду убирать. За гостями присматривать – на то другие люди есть».

Ну и ладно, хоть что-то для себя интересное узнал.

Надо навестить соседние села, и особенно – священников местных. Чего это трое монахов неделю живут на постоялом дворе? Если человек в пути по делу, то остановился на ночлег, а утром – в путь. А эти неделю жили. Ждали кого-то? А не Иону ли с грузом драгоценным? То, что подрясники на них, еще не говорит о том, что они на самом деле священники. Любой может купить черной ткани и сшить подрясник или купить готовый.

Трое жили – очень удобно втроем одного связать или убить. А послушник, бывший ратник, в расчет не брался? Или о нем не знали? А может, еще хуже – на него рассчитывали?

Вопросов много, только ответов нет. И еще одна маленькая заноза – Иону знали все священники по дороге, стало быть, он частенько ездил по ней. Поэтому выследить его и устроить засаду не представляло трудностей.