Юрий Корчевский - Самоход. «Прощай, Родина!»

– Михась, заряжай «катушку», – приказал Виктор. – Юрий, будь готов к стрельбе.

– Куда стрелять-то? – удивился наводчик.

– Танк немецкий перед нами. И вполне может быть – не один.

– Может, трофейный, – усомнился наводчик.

Виктор и сам сомневался, иначе бы давно огонь приказал открыть. Но бездумно пальнуть проще простого, а вдруг по своим? Такой грех с души ни одним штрафбатом не смоешь.

Танк, идущий впереди, стал сбрасывать скорость. Их и в самом деле оказалось два. Первый повернул направо, и Виктор отчетливо увидел крест на башне – он был черный, с белой обводкой. Второй «немец» следовал за ним.

– Огонь! – закричал Виктор. Тут и целиться особо не надо было, корма «пантеры» перед носом.

Наводчик влепил снаряд в круглый люк башни.

Люк, в каком бы месте он ни был расположен – сбоку, сверху, снизу – самое слабое место бронирования.

В башне полыхнуло, потом здорово ахнуло.

– Перезаряжать! Бить по первому!

«Пантера» горела, освещая и первый танк, и самоходки. Первая стала разворачиваться, и башня ее двигалась в сторону самоходок. Если немцы успеют выстрелить первыми, самоходчикам конец. Немецкая пушка мощная, и лоб рубки снаряд пробьет играючи.

Самоходка тоже стала разворачиваться к танку. Она еще продолжала разворот, когда Юрий выстрелил. Снаряд угодил в борт моторного отделения – Виктор видел попадание.

Танк замер – видимо, был поврежден двигатель. Однако спустя несколько секунд башня вновь начала поворачиваться – немецкий экипаж уцелел.

Виктор осознал, что его подчиненные ничего уже предпринять не успеют, немцы их опередят.

Выстрел! Виктор непроизвольно зажмурил глаза: страшно, когда смерть рядом, ледяным холодом в лицо дышит.

Однако ничего не произошло. Зато в приборах наблюдения светло стало – это горела вторая «пантера».

Не сплоховал экипаж второй самоходки. После первого прозвучавшего выстрела они не поняли ничего, ведь самоходка Виктора закрывала им обзор. Но свою пушку зарядили. А уж как увидели в отблесках пожара «пантеру», своего шанса не упустили. Этим выстрелом они фактически спасли и экипаж Виктора, и его боевую машину.

Оба экипажа выбрались из самоходок. От горящих танков шел жар, и к самоходчикам уже бежали ремонтники из танкового тягача.

– Что за стрельба? – стали они наперебой задавать один и тот же вопрос.

И замолчали, увидев горящие танки.

– Парни, уезжать надо, что вы на них пялитесь? Сейчас боезапас рванет!

Экипажи разбежались по машинам. Взревели моторы, и танки стали набирать ход – экипажи старались как можно скорее покинуть опасное место. Через какое-то время они услышали тяжкий взрыв, за ним – второй.

Догнать своих на марше они не успели: полк уже добрался до пункта назначения – села Макарьева. Оба командира самоходок пошли к комбату на доклад – о причинах задержки, о немецких танках.

Алексей с помощью экипажа стал заниматься гусеницей.

– Стрелков, вечно ты в какие-то передряги попадаешь!

– Виноват! Первой двести двенадцатая машина остановилась из-за движка. Ну и мы – гусеницу подтянуть.

– Разгильдяи! Но что танки подбили – молодцы!

Виктор знал, что с начальством лучше не спорить, а виниться и молчать. Тем более что русская пословица как гласит? «Повинную голову меч не сечет». Сожженные «пантеры» комбат записал поровну, на каждую самоходку – по танку.

В селе они застряли на неделю. Технические неполадки устранили – у кого они были. Отдохнули, подхарчились. В наступлении полевая кухня за самоходками не поспевала, да и перерыв на обед не сделаешь. Хорошо, если раз-два поесть удавалось. Зато в спокойной обстановке на отдыхе они три раза ели.

Помылись, поскольку к полку подогнали банно-прачечный отряд. Для помывки палатки установили, чистое белье выдали, а верхнее на прожарку забрали. В боевых условиях возможности для нормальной помывки нет – ни мыла, ни горячей воды. Спали скученно, вплотную друг к другу и в самых неподходящих для этого местах, и потому живность вроде вшей и блох водилась. Иногда и сами, когда непрошеные «гости» допекали, ставили на костер пустую бочку из-под горючего с вырезанным сверху дном. Когда она нагревалась, по очереди бросали в нее одежду. В этом случае главное было – вовремя вытащить комбинезон, штаны или телогрейку за заранее привязанную к ним проволоку. Иначе одежда начинала тлеть, в ней прогорали дыры. А поди выпроси у старшины хозвзвода новую форму, когда есть определенные сроки носки! Среди бойцов ценилось трофейное шелковое офицерское белье – на нем вши не заводились.

Население освобожденных от оккупации сел встречало бойцов Красной армии с радостью, порой последним старались угостить, для ночевки уступали свои избы и хаты, перебираясь в сараи или землянки – они у многих на огородах вырыты были. В них прятались при артналетах или авиабомбежках – сначала немецких, а потом и наших.

Кроме того, в приличных избах или домах квартировали немецкие солдаты и офицеры. Уходя от наступающих войск Красной армии, они зачастую жгли дома – для этого у них были специальные команды. Или же обливали бензином, а потом швыряли в дом горящие факелы. Либо команды огнеметчиков действовали. И чем стремительнее было наступление наших войск, тем меньше страдало оккупированное население. Немцы спасались сами, и в этом случае им становилось не до изб местного населения.

Хозяйка избы, где расположился экипаж Виктора, была украинкой. Рядом с домом, в запущенном саду, стояла самоходка. Муж хозяйки служил в Красной армии, а сама хозяйка и рада была бы угостить воинов, да нечем. Единственное – компота сварила из сухофруктов. Но бойцам и это в радость, они за годы службы компот пробовали первый раз. Хозяйку же подкармливали тем, что с полевой кухни приносили, котелок супа и ломоть хлеба выделить – не в тягость.

Трудно жителям в оккупации приходилось. Почти всю живность немцы съели – кур, гусей, поросят. И полицаи из своих зверствовали, отбирали ценные вещи, одежду, насиловали женщин и девушек, наводили немцев на партизанские отряды. В дальнейшем, боясь расправ, уходили вместе с немцами.

За неделю отдыха посвежели, да и то – каждый день брились, что в условиях боевых действий было просто невозможно. Подворотнички чистые к гимнастеркам пришили – во время стрельбы они мгновенно становились серыми от пороховой копоти, а затем и черными. И отстирать их не удавалось, мыло было в дефиците.

Но вот загромыхали батареи, низко над селом пронеслись штурмовики. Самоходчики завели двигатели и стали их прогревать, хотя команды на выдвижение еще не было.

О скором грядущем наступлении фронтовики узнавали по второстепенным признакам. Движение грузовиков по дорогам оживилось – войскам подвозили с железнодорожных станций боеприпасы, топливо. Командирам выдали топографические карты, на которых были новые районы – к западу от места дислокации. Более активно стала действовать разведка, почти каждую ночь уходили разведчики в поиск во вражеский тыл за языком. Все вместе сложенное говорило о подготовке к наступлению.