Михаил Дулепа - Господин барон

Эскенландцы за моей спиной радостно заорали, я, секунду подумав, выкинул щит за пределы круга.

– Сдаешься?

После короткого, но яростного высказывания в адрес меня и моей предполагаемой родни викинг вытащил кинжал и закрылся своим щитом.

Нет, дружок, этого нам не надо. Ножик детям не игрушка!

Медленно, напоказ, я снял ремешок булавы с запястья и выставил ее за пределы круга. Норвежец, проследив, прислушался к крикам своих и кивнул.

– Честно.

– Честно!

Булава и нож одновременно упали за пределами круга, их тут же подхватили, унося.

– Вот теперь тебе конец! – Эрик снова радостно лыбился. Ну да – он точно каким-то мордобойством занимался. Вот сразу в стойке, пританцовывает!

– Посмотрим. Солнце высоко, пора кончать.

Ярл, довольно сверкнув глазами, прыгнул ко мне и попытался пробить сбоку, после чего, отскочив, затряс кистью. А ты что думал, наручи как раз для таких случаев и существуют, подставить их – милое дело!

Впрочем, он быстро опомнился и, не дожидаясь, пока отойдут ушибленные пальцы, заработал длинными ногами. Вот тут мне пришлось туго, кольчуга его удары не сдерживала, я пожалел о щите.

Эрик махался от души, увидев возможность победы, после какого-то хитрого удара слетел уже мой шлем, потом он еще раз достал меня в скулу, и еще – я ушел в глухую защиту, подставляя наручи и благословляя полукирасу, сберегающую мне ребра, редко-редко отвечая, больше отталкивая, и ожидая момента. Ну давай же, ну ты видишь же, я сдался, ну давай, добей?!

И мальчишка купился.

Плюнув на осторожность, он кинулся вперед, работая кулаками, как мельница. Вот удар прилетает в челюсть – я еле успеваю погасить его, вот он, подпрыгивая, бьет коленом в бок, я только хекаю, закрываясь, вот он, хрипя от азарта, делает еще подшаг, я принимаю удар на предплечья, и…

Бросок!

Ярл еще попытался зацепиться, но классический «через плечо», первый, любимый, коронный, обещанием научить которому меня когда-то заманили в секцию, не подвел. Я только помог мальчишке посильнее удариться бедром, а сам уже падал, вытягивая его в захват, мотая, стараясь не дать ему выпрямить ноги для упора. Норвежец попытался ткнуть меня пальцами в лицо, потом одной рукой вцепился в мою, стараясь ослабить давление, а другой подхватил лежащий рядом шлем и ударил, не глядя за спину, прямо мне в лицо, первым же ударом ухитрившись рассечь кожу. Потом снова, еще и еще – я держал, сдавливая, он увлекся, колотя, вместо того чтобы встать и сбросить меня, наконец, очередной удар вышел смазанным, следующий вообще не попал, потом рука ярла замерла, ушла куда-то в сторону, он уже не контролировал себя. Я держал, почти не видя правым глазом, перейдя, как это бывало, только на ощущения тела – вот он еще что-то ощущает, вот он дернулся, но уже бесцельно, просто по инерции, вот обмяк… Я выдержал еще немного, убеждаясь, потом, собрав остатки сил, не толкнул – спихнул тяжеленного норвежца в сторону и, тяжело дыша, сел рядом.

Потрогал языком – два зуба шатались. Вот же засранец малолетний, у него наверняка все свои, ни одной пломбы, а у меня каждый на счету! Перевалившись и с трудом встав (ох, не те мои годы, с двадцатилетними спортсменами махаться!), я рывком выпрямился, обвел взглядом мрачно взирающих на поражение их вождя викингов, потом откашлялся, поднял вверх руку и слегка нараспев заорал, лихорадочно вытаскивая из памяти старинные красивые обороты:

– Люди ярла Эрика сына Эстейна, славные хирдманны! Ваш вождь бился умело и яростно, это была славная битва настоящих воинов! Теперь, когда эта часть закончена и выявлен победитель, я приглашаю вас в город – уже не как завоевателей, а как друзей и наших дальних родичей! Ваш отважный предводитель займет лучшие покои в моем замке, и прекраснейшие девы будут лечить его раны! От себя – все три дня, что будет идти веселье, я, барон Александэр Николае Могила фон Гравштайн, оплачиваю половину пива, выпитого каждым, кто во славу предков надел старинные доспехи, и половину стоимости мяса, съеденного отважными северянами! Пусть же начнется праздник!

Толпа взревела!

– Фон Шнитце, распорядитесь. Ярла пусть отнесут в гостевую, и приставьте к нему ту симпатичную волонтерку, Ханну, кажется.

– Ваша щедрость нам дорого обойдется, Александэр. Четыреста человек, три дня! Они выпьют и съедят очень много!

Я смахнул текущую по щеке кровь и хмыкнул:

– Эгельберт, думайте шире! Платить дань за тысячу лет обошлось бы дороже. Эгги, ролик должен быть в Сети через десять минут!

– Уже выкладываю, господин барон!

– Молодец.

Норвежцы парни крепкие и гулять будут от души. За это время подтянутся туристы, зеваки… и я постараюсь, чтобы они все деньги оставили на нашем празднике.

Славная будет пожива, клянусь Одином!

«Все отметили, как он наносит удар булавой? Это не спортивный хват, это настоящий, боевой, проверенный временем!

Да с чего вы взяли, что он вообще – это самое?

У подружки есть знакомая в замке. Она сказала, что у барона нет аккаунта ни в одной соцсети, и он за все время не отослал ни единой эсэмэски.

Тогда верю. В самом деле, древний монстр!»

Сняв со стеллажа еще один диск, я с сомнением его осмотрел. На обложке здоровенный мужик в рогатом шлеме замахивался топором, так что вроде было то, что надо.

– Уважаемый? Не смотрели этот фильм? Я ищу исторические сериалы последних лет, можете что-то посоветовать?

Продавец промолчал, взглянув на стену за моей спиной.

Я уже положил диск обратно, когда продавец вдруг решил ответить:

– Нет, господин барон.

Глядел он все так же мимо.

– Вы, случаем, не из Прибалтики будете?

Продавец нахмурился, опустил голову, глядя теперь куда-то в угол.

– Ладно, сам поищу.

Я уже оплатил покупки, выбрав несколько дисков наугад по обложкам, и стоял в дверях, когда в спину донеслось:

– Нет, я местный.

– Славно. Всего доброго!

Думаю, когда я приду сюда в следующий раз, меня поприветствуют чем-то вроде «До свиданья, господин барон».

– Гот даг, ваша милость!

– Добрый. – Я отвернулся от приветствующего меня легким поклоном подданного и пошел вверх по улочке, ведущей к замку. Наверняка сочтет грубияном, но поскольку за час прогулки это был примерно двухсотый, пожелавший хорошего дня горожанин, то интонация была соответствующая. Теперь я понимаю, почему типичный феодал – это мрачная надменная сволочь – попробуй поздоровайся с каждым подданным! Они ж, гады, норовят поговорить. Тут живут неторопливо и обстоятельно, планируя на десятилетия вперед и помня, что происходило с прадедами, так что болтают так же степенно, обсуждая погоду и сплетни по часу, а у меня времени мало. В управлении можно было поймать неосторожного сотрудника и начать давать ему работу – заслышав вопли жертвы, все остальные норовят обойти тебя кружным путем и как можно быстрее удалиться на безопасное расстояние, а здесь если ты остановился спросить, как дела, то, считай, день проведешь в говорильне.