Михаил Дулепа - Господин барон

– Как причудливо тасуется кровь…

– Я вижу, что у вас среди оруженосцев всего одна женщина.

– Нет.

– Вы хотите сказать, что есть еще? Или что я не умею считать.

– Среди моих пажей нет женщин. Есть боевые друзья. Как передовое и просвещенное баронство их половой, национальной и религиозной принадлежностью мы не интересуемся. Пока делают то, что я им говорю.

Туристка была не то чтобы некрасивой, просто я с молодости предпочитал сам бегать за девчонками, и с возрастом эта привычка только укрепилась. Сейчас же, чувствуя себя осажденной крепостью, я терялся и начинал хамить. Плохо, ну да и черт с ним… с ней! С ними! Тур-ристы.

– Простите, я отвлекся, когда нас представляли.

– Бек. Маргарита Бек. Я известный блогер со своей аудиторией, пишу о специфических традициях и достопримечательностях.

– Фрекен Бек. – Я подавил нервный кашель. Нет, ну вообще-то так домомучительница из любимой книжки детства и должна была выглядеть в молодости: воплощенная валькирия, монумент! Я бы даже сказал, триумф духа нордической поэзии. Интересно, а папу ее, как зовут? По манерам вылитая Маргарита Павловна, ага.

Уже набирал воздуха для очередной колкости, как внезапно лицо туристки стало вдруг одновременно азартным и мечтательным, она уставилась мимо меня, наливаясь румянцем и хищно прищуриваясь. Я проследил за ее взглядом.

У крыльца остановился роскошный лимузин, и распахнувший дверь шофер предупредительно ждал, пока молодой, спокойно-безразличный, беловолосый джентльмен, выйдя, закончит важный ритуал оглядывания замка.

Ну, примерно вот так я и представлял дворянина.

Рост средний, костюм классический, в руке трость, причем совсем не выглядит анахронизмом или манерничанием. Длинные, до лопаток, светлые волосы. Выражение лица в духе «ну что же, я, вас еще немного потерплю, пожалуй». Увидев меня, молодой человек вежливо улыбнулся, причем так, чтобы часть этой улыбки досталась всем присутствующим, одновременно передавая и радость встречи, и сожаление, что помешал моим планам, и безразличие к тому, желаю ли я этой самой встречи. На секунду захотелось оглянуться, нет ли за моей спиной камеры и съемочной группы. Оглянулся.

Туристы Глазели! Им удалось увидеть еще кусочек жизни Настоящей Аристократии – визит некоего высокородного юноши к матерому, седеющему барону. Гость, не обращая внимания на щелканье фотоаппаратов и восхищенные вздохи, сделал несколько шагов ко мне и, остановившись, осведомился:

– Господин фон Гравштайн?

Я промолчал. Черт знает, как в таких случаях нужно отвечать, так что для начала повернулся к фрекен, извиняясь:

– Прошу прощения, меня навестил старый друг.

Туристка посмотрела на меня, на него, опять на меня, потом оглянулась на дверь, глубоко и обреченно вздохнула, пробормотав что-то типа «проклятые аристократы!», и лишь после этого решительно направилась к выходу.

Молодой человек проводил ее безукоризненно-безразличной улыбкой.

– Идем.

Спустя пять минут я закрыл дверь, приказав не беспокоить, повернулся и осмотрел «его высочество» с головы до ног. Нет, то, что крашеную растрепанную гриву вдруг собрали в прическу, светлым нимбом окружающую лицо с тонкими чертами, это ладно, это визажисты постарались, но куда делся мой знакомый неформал? Где серьги, боевая раскраска, манеры «своего парня»?

– Говорят, в старых замках заводится всякая дрянь. В Эскенборге, похоже, завелись мозговые слизни. Слышал, они по ночам заползают людям в голову и делают из них зомби.

– О, почему вы так решили? – Передать целую гамму эмоций приподнятой на миллиметр бровью? Силен!

– Интересно, если я тебе сейчас в лоб дам, слизень сдохнет?

– Не вздумай, прическу испортишь! Чего прицепился, думаешь, легко изображать фамильное привидение? – Осторожно выглянув из окна, Аск вздохнул и пожаловался:

– Третью неделю пытают! Стоит выйти из образа, как тут же начинают шипеть, что это недостойно будущего правителя.

– Введи свои законы, отмени всю эту мишуру. Ты герцог или не герцог?

– Я наследник, к тому же пока не правящий, так что должен соблюдать правила приличия, причем сразу все, придуманные за тысячу последних лет.

– Справляешься?

– Очень помогают два года любительского театра в школе. Правда, я там обычно играл прекрасных дев – типаж такой. – Несчастная жертва этикета рухнул в кресло, брыкаясь, скинул туфли, перекинул ногу через подлокотник, откинулся на другой и, потянувшись, застонал от счастья.

– Что, девчонок не было желающих?

– Были. Но я же все равно лучше!

– А сейчас что была за роль?

– Из современного творчества – Люциус «Само Совершенство» Малфой! В молодости, конечно. Люблю почитать фанфики, попадаются просто прелестные. Бывает приятно поржать над тем, как восторженные девы представляют себе жизнь аристократии.

– Знаешь, прежний твой образ слабо вязался с герцогским. Крашеные ногти, эта твоя одежда унисекс…

– У меня каникулы, я из заключения вырвался, целое лето свободы! Ты знаешь, что такое закрытая школа? Только за ворота выйдешь – голову сносит от счастья! На вечеринке в Нордхейме попались две девчонки, они на стилистов учатся, затащили к себе и покрасили.

– А ты сопротивлялся?

– Пока я сопротивлялся с одной, другая меня украшала.

– И ты еле вырвался?

– Даже часть шмоток у них оставил. Все равно порвали.

– Между прочим, пижонство – грех.

– Ничего, у меня три святых в родословной. Они как-нибудь договорятся со Всевышним о потомке.

– И каково это, иметь в роду святого?

– Довольно хлопотно, налагает обязанности, зато можно быть спокойным, местечко на небесах мне уже уготовано!

Сердиться на него было трудно, настолько явственная волна обаятельного оптимизма катилась по комнате.

– Кстати, я слышал, что вот тебя как раз никто не стесняет? Даже в нарушение всех традиций есть оруженосец-девушка? И как смотрят на это твои консервативные подданные?

– Как я им прикажу, так и смотрят! И не забывают при этом говорить: «Спасибо, господин барон».

– Счастливчик! Ты хоть знаешь, что о тебе твои люди рассказывают?

– Да какая разница? Плетут, небось, какую-нибудь чушь, для начальства никогда доброго слова не находится. Лучше скажи, зачем пожаловал?

Аск задумчиво опустил глаза, изображая что-то вроде благородного смущения, потом медленно и с расстановкой удивил:

– Я хочу, чтобы какой-нибудь хороший человек озаботился возвратом Чаши святого Эгберта на родину. – Он ждал от меня реакции, но спустя минуту молчания все-таки продолжил: – Символично же – она использовалась первым герцогом, и она же сквозь века дошла до нас… а тут опять в своем роде первый герцог, первая, после долгого перерыва, церемония. Было бы очень уместно.