Юрий Корчевский - Броня. «Этот поезд в огне…»

Но лейтенант интереса к полицаям не проявил, и их это слегка задело, даже обидело. Однако в лес они не рвались, а просто со стороны наблюдали за происходящим.

Неожиданно в лесу раздался взрыв, и над деревьями поднялось облачко дыма, взлетели и заметались потревоженные птицы.

— Началось, — злорадно заметил кто-то.

Не успел развеяться дым первого взрыва, как в другой стороне грохнул еще один взрыв, значительно мощнее. В первом случае сработала растяжка на гранате, во второй – мина, спрятанная в земле, нажимного действия. Почти тут же захлопали выстрелы – винтовочные, одиночные. Затем раздалось несколько автоматных очередей, а потом – длинная пулеметная очередь.

Сергей удивился: судя по звукам, ведется бой. Но ведь командир отряда решил отвести партизан в соседний, через луговину, лес как раз для того, чтобы избежать боя… Что же там происходило?

Полицаи прислушивались с интересом.

— Побьют партизан! И правда, давно пора положить конец лесной банде!

— Как бы они сами немцам хвост не надрали, — ответил дезертир Сорокин.

— А вот как раненых и убитых из леса вынесут, так и посмотрим.

Полицаи даже ставки делать стали – кто одержит победу.

Стрельба стала перемещаться вглубь леса. Там грохнули еще два взрыва, и начинающая затихать стрельба вновь возобновилась. Лес был большой и занимал площадь примерно километра три на пять, вытянутым языком.

Стрельба снова стала тише, сместилась вглубь леса.

Сергей с полицаями уже успели пообедать, когда около пяти вечера из леса показались немцы. Солдат, идущий рядом с офицером, толкал перед собой пленного – небритого, довольно истощенного, в истлевшем, изорванном красноармейском обмундировании.

Сергей бросил взгляд на Павла, но тот отрицательно качнул головой – не наш. Но все равно это был свой, русский, скорее всего – попавший еще по весне в окружение красноармеец, пробирающийся к своим. Таких в лесах могло оказаться несколько.

Партизанский отряд из кадровых разведчиков сделал переход и ушел в другой лес, а окруженцы остались и, имея запас патронов, поодиночке принимали бой.

Среди своих, в окопе, умирать не так страшно. В архивы занесут, родным «похоронку» отправят. А умереть в одиночку, в лесу, не имея поддержки товарищей, не каждый сможет.

Сергей смотрел на пленного с жалостью – настоящий безымянный герой.

За лейтенантом шли солдаты – они попарно несли своих убитых: одного, второго, десятого… Ого, не таким победоносным и удачным оказался рейд! Пощипали немцев окруженцы, проредили ряды партизанские «сюрпризы».

На лице офицера читалось недовольство, усталость.

Когда рота подошла к полицаям, офицер показал рукой на пленного:

— Кто его знает?

Но ни один полицай не признал в пленном местного.

— Ты коммунист? — спросил офицер.

— Сочувствующий! — прохрипел пленный. Губы его были разбиты: видимо, при задержании обозленные солдаты били его.

Пленный посмотрел на полицаев, и в его взгляде было столько ненависти, что Сергей поежился.

— Что, фашистские прихвостни? Рады? Всех вас, предателей, виселица ждет.

Пленный хотел сказать что-то еще, но офицер выхватил из кобуры пистолет и выстрелил пленному в голову. Безымянный герой упал замертво.

— Швайне!

Офицер был зол и не скрывал этого. Его солдаты погрузили в грузовик своих убитых и залезли сами. Грузовики тронулись и выехали из села, и Сергей перевел дух.

Павел вернулся тоже, но выглядел уставшим. Полицаи обступили его и стали расспрашивать.

— А чего говорить? Партизаны бой устроили – убитых немцев вы видели. А отряд бандитов разгромлен подчистую.

Полицаи радостно загалдели, а Павел продолжил:

— В лесу, недалеко от опушки, я видел повешенного Аксенова.

Полицаи замолчали – новость была неожиданной и неприятной: пленный, только что застреленный немецким лейтенантом, обещал полицаям виселицу. Не успела еще осесть пыль от грузовиков – а такое известие, прямо пророческое.

Один из полицаев сказал, ни к кому не обращаясь:

— А не эти ли повесили?

Все поняли, что речь шла о застреленном красноармейце, и холодок пробежал по спинам полицейских.

Временами стрельба в лесу была интенсивной, даже пулемет стрелял. По звуку Сергей предположил – ДП, отечественный, ручной.

На войне многие виды оружия – от стрелкового до артиллерии, причем и своего и немецкого, различали на слух, потому что это был вопрос выживания. Сергей не видел, чтобы немцы несли из леса оружие партизан. Конечно, не царское это дело, полицаи на то есть.

По причине позднего времени Сергей разрешил полицаям разойтись. Вроде бы немцы лес зачистили, радоваться надо. Но случай с пленным, а потом известие о смерти Аксенова всех выбило из колеи. Расходились в угнетенном состоянии.

— Семенов, зайди, надо поговорить.

Самогон в доме Савченко был, в подвале еще три четверти стояло – крепкого, прозрачного, но вонючего, из свеклы выгнанного. Сергей нашел кусок сала, нарезал огурцы. Хлеба не было, но к соседке Сергей не пошел. Он разлил самогон по стаканам.

— Давай за бойца безвестного выпьем, герой он!

Они выпили за упокой души красноармейца, закусили салом.

— Похоронить бы его достойно надо, — предложил Павел.

— Невозможно. Как ты себе это представляешь? Мы, полицаи, приспешники немецкие, красноармейца хороним? Сразу в городском управлении полиции известно будет. Не успеешь и глазом моргнуть, в гестапо окажешься.

— Что же он, как пес бездомный, гнить будет?

— Плохо о селянах думаешь, Паша, завтра ты его там не найдешь. И гроб сделают, и омоют, и похоронят по-людски, только ночью.

Так и случилось. Утром Сергей сделал крюк, прошел по крайней улице, но тела не было. А позже, по слухам, на сельском кладбище появилась новая свежая могила, но без креста или памятника.

Утром, на построении, Сергей объявил, что надо идти в лес, собрать оружие и еще раз лес прочесать. Полицаи пошли, но с видимой неохотой. Сергей же в душе был доволен: не все им самогонку пить да над людьми изгаляться.

Полицаев с каждым днем становилось все меньше, осталось всего шестеро. Рассыпались они редкой цепью и шли осторожно, держа заряженные винтовки в руках.

Сергей шел рядом с Павлом: Семенов был в курсе, где установлены партизанские «сюрпризы», а то не хватало только подорваться на «растяжке» или мине.

Довольно скоро они наткнулись на первого убитого. Одежда цивильная, бритый, стало быть – житель городской или сельский, но не партизан. Павел его тоже не опознал. Да и оружия при нем не было. Назвать убитого случайным прохожим язык не поворачивался, в войну случайных людей в лесу не бывает.

Павел, по приказу Сергея, обыскал убитого, но карманы его одежды были абсолютно пусты, чего в жизни не бывает. Видимо, немцы постарались.