Юрий Корчевский - Броня. «Этот поезд в огне…»

Самолеты, отбомбившись без особого успеха, улетели.

Сергей сбавил ход до сорока километров, снял трубку телефона и покрутил ручку. Командир отозвался:

— Слушаю, Белов.

— Что делать?

— Кто у телефона?

— Это Сергей, помощник машиниста. Глеба Васильевича осколком бомбы убило.

— То-то я слышу – голос незнакомый. Сам вести сможешь?

— Так я почти от кирпичного завода сам веду.

— Молодец. Езжай до следующей станции, на ней остановка.

— Слушаюсь.

До следующей станции было недалеко, километров двадцать, по железнодорожным меркам – совсем рядом. Но Сергей нервничал – водить паровоз и поезд самому ему еще не приходилось.

Как это делать чисто технически, он знал, не первый раз на паровозе. Но вести за собой состав, тем более такой тяжелый – это особая ответственность, на паровозы бронепоездов ставили машинистов с опытом. Чтобы дорасти от помощника машиниста до машиниста, в мирное время требовались годы, а то и десяток лет. А он и в помощниках пару месяцев всего был. Но довел состав благополучно и встал под водоразборную колонку: требовалось пополнить запасы воды, но это уже была работа кочегара. Сам же спрыгнул с паровоза и отправился к командиру. Но тот уже сам спешил ему навстречу.

Встретились у зенитной платформы, откуда зенитчики сбрасывали гильзы на насыпь.

— Рассказывай, — приказал командир.

Сергей рассказал как все было.

— Сам, говоришь, привел? Замены тебе нет, прифронтовая полоса. Свяжусь с командиром дивизиона по рации. За мной.

Они подошли к бронепаровозу. Он находился в середине состава, командирская башенка была на тендере, там же и радиостанция.

Командира не было долго, четверть часа. За это время Сергей успел поделиться новостью с паровозной бригадой бронепоезда.

— Ай-яй-яй, — покачал головой машинист, — не повезло Васильевичу. А ведь мы знакомы давно были, лет пятнадцать.

В этот момент спустился по ступенькам старший машинист.

— Командир дивизиона приказывает тебе исполнять обязанности машиниста. Найдем замену – подменим.

— Тогда я кочегара на свое место ставлю, и кочегар мне нужен.

— Сейчас пришлю тебе какого-нибудь бойца.

— Если можно, того, кто топить умеет, или, на худой конец, человека сильного.

— Да знаю я!

Вскоре командир привел бойца – невысокого роста, жилистого. Такие обычно отличаются выносливостью.

— Водитель бронеавтомобиля Трегубов. Будет у тебя кочегаром.

— Есть. — И оба направились к паровозу.

— Трегубов, у тебя одежда погрязнее есть? Уголь кидать – работенка пыльная.

— Комбинезон есть, я в нем ремонт делаю.

— Бери и переодевайся, а то потом форму не отстираешь.

— Тебя как зовут?

— Сергеем.

— А меня Виктором. Я быстро. — И боец побежал к своему вагону.

Сергей взобрался в будку паровоза.

— Василий, с сегодняшнего дня я машинист, а ты – помощник. Это приказ командира дивизиона.

— А кочегаром кто?

— Сейчас придет – Трегубов Виктор. Тебе придется научить его котел топить.

— Дело наживное. Что с телом Глеба Васильевича делать будем?

Сергей за голову схватился. Служебный вопрос он выяснил, о гибели машиниста доложил, а вот о похоронах запамятовал – слишком много событий произошло за прошедший час. Только он взялся за трубку телефона, как снизу, с путей, раздался голос:

— Сергей!

Он выглянул в окно. Рядом с Трегубовым стояли три бойца с лопатами из отделения по ремонту путей.

— Командир приказал могилу у выходных стрелок рыть.

— А гроб как же?

— Откуда гроб на бронепоезде? И базового поезда нет. Брезентом обернем.

— Понял.

— Сергей, место покажи – ты же машинист теперь.

Но Сергей растерялся. Бойцы внизу, на путях, вдвое его старше, да и он с похоронами в первый раз сталкивается.

Не выходя из будки, он оглядел обе стороны от путей. Слева – возвышение небольшое, березки. Наверное, самое подходящее место, во время дождей и весной вода заливать не будет.

Сергей слез с паровоза и показал бойцам приглянувшееся место.

Бойцы споро принялись копать по очереди. В их движениях чувствовалась сноровка, и через полчаса могила была готова.

Бойцы ушли и вскоре вернулись, неся с собой кусок брезента и кусок железной пластины, на которой была написана фамилия машиниста, год его рождения и гибели – краска была еще свежей.

Тело машиниста спустили из будки паровоза, обернули брезентом. Из бронепоезда спустились бойцы – за исключением зенитчиков. Комиссар сказал краткую речь, и под винтовочный троекратный залп тело опустили в могилу. В свежий холмик воткнули железную пластину с фамилией и инициалами погибшего.

Через полчаса бронепоезд тронулся и покатил в Чернь. Ранее стоявшие там бронепоезда разъехались по разным направлениям, и на станции оставался лишь «Илья Муромец» и базовые поезда.

О смерти машиниста уже знали из сообщения по рации, и к «черному» паровозу подошли три паровозные бригады – почтить память. Все нижегородцы, работали вместе. Самый старший из машинистов взобрался на паровоз, открыл бутылку водки, налил в стакан и выплеснул водку в горящую топку.

— Традиция такая, — пояснил он. — Паровоз – он ведь как живой, все чувствует. Сколько лет Глеб Васильевич на нем отработал. Пойдемте, помянем товарища.

На соседнем пути, рядом с «черным» паровозом, стояла платформа, которая идет впереди поезда и несет запасные рельсы, шпалы. По бокам она обложена мешками с песком. На нее и взобрались все двенадцать человек паровозников. Все были в черной железнодорожной форме – потертой, промасленной, в угольной пыли. Они уселись на шпалы. Нарезали хлеб, сало, открыли несколько банок кильки в томатном соусе. Поскольку локомотивные бригады числились в действующей армии, им тоже были положены ежедневные фронтовые сто грамм. Выдаваемую водку не пили, а делали запас для серьезного случая. И вот сейчас ее достали из загашника.

Разлили водку по кружкам, старший лейтенант сказал прочувствованную речь. Выпили не чокаясь, но только закусили, как послышался рев мотора, и над ними пролетел «мессер». Хотя обычно немецкие истребители летали парами, этот был одиночным, и сбросил бомбу. Заметить ее смогли многие, только вот отреагировать времени не было.

Раздался глухой удар, бомба пробила дощатый настил платформы прямо в месте импровизированного стола. Не взорвавшись и никого не задев, она ушла между шпал в землю.

Паровозники были в шоке и некоторое время смотрели друг на друга, не в силах вымолвить даже слова.

— Вот сволочь, даже помянуть толком не дал!

От листа фанеры, на котором стояла водка, лежало сало и консервы, не осталось ничего. Случайность это или редкая удача, что взрыва не произошло, вероятно, взрыватель был с дефектом. Но и сидеть на платформе, зная, что под ней сто, а может, и все двести килограммов взрывчатки, было боязно.