Александр Зорич - Морпех – победитель магов

Одета принцесса была в персикового цвета ночную рубашку. Ее длинные черные волосы не были заплетены в косы или уложены в прическу, но были распущены по плечам, вполне по нашенской моде. Как видно, штурм крепости застал Мадонну-Ротару спящей…

В итоге волосы принцессы вольно и несколько инфернально развевались на ветру. А выражение лица было требовательным, суровым и каким-то… очень американским по сути.

У русских женщин – исключая прокурорш, учительниц и депутатш Госдумы – обычно совсем не такие гримасы… Было видно, что Амита – тетка с характером. Причем с плохим.

Однако и нечто положительное в принцессе можно было найти. Например, у таких обычно неплохое чувство юмора… И, конечно, умная баба всегда лучше глупой. А также в известном смысле и лучше умного мужика. Что бы там ни считали на этот счет гей-активисты с гей-пассивистами.

«В принципе, если на такую вот Амиту напустить орду парикмахеров, косметологов и тренеров по фитнесу, то со временем она сможет понравиться даже такому требовательному субчику, как Бин Назим… Хотя, конечно, конкурировать за постель наместника с голодными восемнадцатилетними танцовщицами ей будет нелегко».

В общем, принцесса и принцесса…

Вы можете спросить: раз она не айс, зачем я так подробно ее описываю? Ну всем же вам интересно узнать, ради какой такой супербабы мы проделали весь этот немалый путь от Сокотры до Вади-Вурайя?

Пока я беспардонно разглядывал принцессу, та беспрерывно говорила, точнее – тараторила.

Если вычистить из ее монолога всё сквернословие, всю словесную шелуху, все клятвы богам и все апелляции к великим предкам, то суть публичного заявления Амиты сведется к следующему.

Первое: она не любит Бин Назима, считает его козлом и замуж за него не хочет.

Второе: она любит шейха-призрака, у нее с ним секс, и она не верит, что он убит, потому что он бессмертный и убить его невозможно.

Третье: если все мы немедленно не уберемся из Рога Вечности, то налетят гвардейцы ее любимого дядечки Готама и накрутят из нас люля-кебаб еще до полудня.

И четвертое: она родовита как трындец. Она достойна исключительно трепетного преклонения. А вовсе не того, чтобы ее в ночнушке гоняли по крутым лестницам собственного же дома…

Нужно отдать должное Шень Ди: он выслушал все эти ламентации совершенно бесстрастно.

И, сделав изящную придворную паузу, завел шарманку умелого переговорщика из фильмов про распоясавшихся террористов-маньяков.

– О солнцеликая Амита! О цветок оазиса Вади-Вурайя! Твои слова исполнены справедливости, как исполнены свежести зимние дожди… Целую прах под твоими ступнями и преклоняю голову перед императором Готамом, на чьем родовом древе созрел и распустился сладчайший и благодатнейший бутон твоей судьбы… Однако же считаю необходимым заметить, что мой хозяин, мудрейший Бин Назим, знает надежные способы сделать так, чтобы ты, о прекраснейшая, могла взойти на трон, где сейчас беззаконно восседает твой дядя, император Готам…

Пока Шень Ди это говорил, мне показалось, что откуда-то из-за стен крепости доносится эдакое ритмичное кудахтанье или, может, клокотанье. Звук этот, впрочем, был довольно слабым – его, как видно, сносил сильный ветер.

– …И для того, чтобы он открыл тебе эти способы, тебе достаточно всего лишь отправиться со мной и моими людьми за море и оказать моему господину Бин Назиму свою высочайшую благосклонность. В браке с моим повелителем Бин Назимом ты, о прекраснейшая, сможешь наслаждаться полной свободой, и ежели тебе захочется услаждать себя отношениями с шейхом-призраком, или еще с кем-либо столь же достойным, мой повелитель не будет чинить к этому препятствий…

Осмыслив сказанное Шень Ди, принцесса Амита, как мне показалось, пришла в неожиданное смущение духа. И то сказать: вся старая программа с качанием прав летела в тартарары, а от новой программы – усесться всей попой на императорский трон – захватывало дух!

– А можно мне хотя бы вещи собрать? – спросила Амита, простецки уперев руку в бок, ни дать ни взять торговка на рыбном рынке.

– Сколько времени необходимо тебе, о прекраснейшая, чтобы собрать вещи? – с елейной улыбочкой осведомился Шень Ди.

– Ну хотя бы до вечера… Слуг-то вы перебили… Самой придется возиться!

– До вечера? Это слишком долго, о солнцеликая… Проси что-нибудь другое.

– Тогда хотя бы до обеда…

Кудахчущий звук вдруг резко усилился, и в голове у меня вмиг нарисовался образ работающего механизма. Но тут снова налетел сильный порыв северного ветра, захлопали стяги на флагштоках, заревела раненая «земляная жаба» и… вновь стало не до того.

– Я даю тебе ровно один час, о солнцеликая, – Шень Ди склонился в низком церемониальном поклоне.

Амита скорчила недовольную рожу, однако спорить не стала. Опытная в придворных делах, она, как видно, хорошо чувствовала ту грань, которую в своих капризах переходить не следует.

Она уже собралась было уйти с балкона, как…

С диким воплем в распахнутые ворота вбежали двое наших дозорных.

Со смачным хрустом просел под тяжестью чего-то огромного, чего-то неостановимо напирающего подъемный мост.

Что-то скрипело и звякало. Что-то рычало, гудело и постанывало.

А я вдруг почувствовал, что попал… попал внутрь замедленной киносъемки!

И мое тело, и мои мысли завязли в каком-то густом киселе… Хотя делов-то: обернуться и поглядеть на источник звука!

Но события на самом деле уже происходили настолько быстро, а я двигался настолько медленно, что все самое главное и важное, казалось мне, сейчас произойдет без меня!

…Первым опознал пришельца дядя Вова.

– Сергуня! Это танк!!!

– Что-о?!

– Танк, говорю!!!

Тут я наконец обернулся и увидел.

В вихре кирпичной пыли – стальной колосс не вписался в ворота сразу по всем габаритам и вынес надвратную арку, а заодно и две обрамляющие проезд статуи духов-защитников – во двор крепости влетел самый настоящий английский танк времен Второй мировой войны.

Второй.

Мировой.

Войны.

– Это «Черчилль»! – заорал я.

– Кто Черчилль?!

– Танк! «Черчилль» называется! Я модель клеил! В школе!

– Модель он клеил, – проворчал дядя Вова, оттаскивая меня под защиту Черной Башни. – Вот я, кроме баб, никого отродясь не клеил!

Сказано это было с таким достоинством, что сразу становилось ясно, кто из нас двоих, по мнению дяди Вовы, настоящий аристократ.

За то время, пока мы производили этот обмен мнениями, танк успел полностью протянуть свою восьмиметровую бронированную тушу через крепостные ворота, развернуться на девяносто градусов и, резко ускорившись, полететь к башне номер три.

То есть туда, где, напомню, громоздились туши мертвых «земляных жаб», пожертвовавших жизнями ради возможности династического брака, и топорщились колья пальмового забора.