Анатолий Дроздов - Непрощенные

– Шли мимо вашего полка! – частил лейтенант. – Одни развалины, все горит. Думал, погиб, а ты здесь воюешь. Двух немцев подбил!

– Одного, – уточнил «летеха». – Второго – он. – Паляниця указал на меня.

– Сержант Волков! – Я воспользовался случаем.

– Лейтенант Анисимов, учебный взвод! – представился он. – Хорошо стреляете, товарищ сержант.

– Вы тоже неплохо.

– Снаряды кончились, – вздохнул он. – По три выстрела на орудие было…

«На пушку шли с пулеметами», – вспомнил я. Отчаянные здесь парни: с тремя снарядами в бой. Погибший Леша-курсант рвался бить вермахт на клепаной жестянке… Немцы этого в расчет не берут. У них орднунг: наступление превосходящими силами, в случае ожесточенного сопротивления – отход и перегруппировка, война от рассвета до заката, обед по расписанию, ночью – отдых. Мы вас, суки, научим…

– Были танки пушечные, стали пулеметные. – Улыбка Анисимова вышла горькой.

Я глянул на БТ-2, стоявший рядом. Клепаная броня, пулемет с орудием не спарен, торчит в сторону.

– Пушка – 37 миллиметров?

– Она, – подтвердил Анисимов.

Я напряг память. В одной из книг, присланных в колонию, про эту пушку что-то было. Та-ак… Была надежной, но не удовлетворила военных из-за слабого действия осколочного снаряда. Заряд взрывчатого вещества – слишком маленький, потому перешли на калибр 45. Ага!

– Конструкция пушки немецкая, – сказал я уверенно. – У них, – кивнул я на подбитый танк, – точно такие.

На лице лейтенанта мелькнуло удивление.

– Там, – указал на раздавленную пушку, – тоже.

Удивление переросло в радостное изумление.

– Выстрелы подойдут? Точно?

– Одинаковые, – сказал я и добавил мысленно: «Немецкие даже лучше. За счет лучшего качества снаряда и начинки». О последнем, впрочем, промолчал.

– Киреев! – Лейтенант повернулся к подошедшему механику. – Слышал? Организуй сбор трофеев!

Механик козырнул и побежал исполнять.

– Разрешите и мне?

Лейтенант кивнул. Пока он не передумал, двинулся к раздавленной пушке. Снаряды меня не волновали – танкисты подберут. Собирать их после того, как здесь прошел танк… Есть лучшие места. У нас с «летехой» даже ножей нет. Личное оружие никому не мешало, выдавать нам его не собирались. Добудем сами.

Ситуация оказалась хуже, чем казалось со стороны. «Бэтэшка» проутюжила расчет на совесть: вдавленные в землю кровавые ошметки, оторванные траками головы, руки и ноги. Винтовки, ящики – все изломано в щепы. Рыться в этом фарше не было ни смысла, ни желания. Я отошел и осмотрелся. На траве, слегка испачканный в грязи, лежал карабин – стандартный немецкий «Маузер». Плечевой ремень у карабина отсутствовал. Все ясно. Гусеница ударила немца в бок, повалила, вмяла в землю, зацепив ремень траком. Антабки оборвались, карабин отлетел в сторону. Я отер рукавом приставшую к оружию грязь. Стрелять можно. В танке с карабином неловко, да и патроны только те, что в обойме, но все же… Хотя… Если поискать… Снова подошел к месиву из человеческого мяса, грязи и деревянной щепы. Выковырял немецкий штык. Еще б патронов, но рыться в кишках не хотелось.

Перекинув флажок предохранителя, привычно загнал патрон в ствол. У зампотеха полка был такой «98к» – на кабанов с ним ходили. Валил секача с одной пули…

На поле дымил подбитый мной танк. У второго, заваленного Ефимом, люки задраены. Экипаж или погиб, или затаился – выковыривать долго. Я ступил в рожь и побрел к чадящему немцу. Хлеб в этом году вызрел на славу: колосья доставали мне до пояса, идти было трудно. Пропадет хлебушек… Пока пробирался, немец и чадить перестал – выгорел. Рожь огонь не затронул – зеленая. Что тут у нас? Pz t 35 (t), изделие братьев-славян из Чехии. Хорошо делали, братья, на совесть. Краска на корпусе и башне пошла пузырями: боеукладка наверняка сдетонировала, но броня устояла. В 1968-м отпрыски этих мастеров будут стрелять в наших ребят, объясняя миру, что борются с «империей зла». А Гитлер, значит, вам друг…

Противотанковая пушка лежала за танком вверх колесами, уткнувшись стволом в землю. Расчет не стал принимать бой и сбежал. Ящики со снарядами рассыпаны по сторонам. Вот и замечательно, не нужно из земли выковыривать. Нагнулся и краем глаза заметил, как что-то шевельнулось во ржи. Как дикая свинья перед скрадком.

– Встать! Хенде хох!

В хлебах замерли. Поздно…

Бах!

Пуля прошла поверх колосьев. Затвор выбросил гильзу и дослал в казенник патрон.

– Встать, я сказал!

Рожь зашевелилась, над колосьями возникла человеческая фигура с поднятыми руками.

– Ком цу мир!

Немец подчинился. Пока он ковылял, я рассмотрел его. Черный мундир, на голове какой-то дурацкий берет черного цвета. Пехота такое не носит – танкист… Успел выскочить, сука! На кожаном поясе – большая кобура. Отчего ж не стрелял? Я присмотрелся. Ага! Правая кисть черная и распухла – ожог. Левой затвор не передернуть. Немец, впрочем, пытался – крышка кобуры отстегнута. К тому же хромает, иначе б сбежал. Ничего, у меня потопаешь…

Шагнул вперед и, переложив карабин в левую руку, залез немцу в кобуру. Он стоял смирно. Пистолет оказался большой и тяжелый – «парабеллум». Вот это добыча! Немец смотрел волком. Я сунул пистолет за пояс. Запасная обойма – в карман!

– Ком, тварь!

Пленный заковылял к хутору. Руки он по-прежнему держал поднятыми, хотя нужды в том не было. Как сказать, чтоб опустил лапы, я не знал: познания в немецком кончились. Ну и ладно!

Выстрел привлек внимание. Лейтенанты, торя дорогу в хлебах, бежали навстречу. Анисимов сжимал в руке «наган». Встретились мы на половине пути. Лейтенанты встали, во все глаза разглядывая пленного. Еще бы! Им внове, да и мне тоже. Я обошел немца, встал рядом с командирами.

– Имя? Звание? Воинская часть? – Анисимов нашелся первым. – И пусть руки опустит.

Немец не ответил: по-русски он явно не понимал. Анисимов посмотрел на меня, затем на Паляницу, и тот, запинаясь, перевел. Молодец «летеха»! Немец опустил руки и что-то яростно забубнил.

– Он не будет отвечать на вопросы, – озвучил Паляница.

Анисимов нахмурился. Ах, так! У нас гордый сын Альп, потомок Зигфрида и Брунгильды! Я перехватил «маузер» и двинул фашиста прикладом в живот. Тот охнул и согнулся.

– Товарищ сержант! – Анисимов побагровел.

Ну да. Пленных бить нельзя, они же пролетариат, воевать пошли подневольно. Сейчас мы им прочитаем лекцию, и «гансы» повернут оружие против шайки Гитлера – Геббельса. Даже у хороших людей случаются загибы в мозгах. Было такое в начале войны, читал, это позже сообразили…

– Разрешите провести допрос, товарищ лейтенант?

– Куда лезешь, сержант?! – рыкнул Анисимов.

– Обладаю опытом допроса пленных в полевых условиях. Результат гарантирую.