Сергей Волков - Ренегаты

Олег послушно упал. Потом еще раз. И еще. Результат был точно такой же, как и в первый раз, – никакой.

– Может, достаточно? – поинтересовался Олег после десятого раза.

– Может быть… – Эль Гарро поправил стволом пистолета фуражку, нахмурился, убрал оружие в деревянную кобуру. – Значит, ты делал что-то еще. Думай!

– Я жрать хочу! – с вызовом сказал Сотников. – И выпить еще! Мне плохо.

– Всем плохо, амиго, – проворчал Эль Гарро. – Вот отвезу тебя обратно на Сухую пустошь, там пограничники тебя и напоят, и накормят.

– Может, договоримся? – Олег изобразил на лице гримасу, которую всегда делала Верка, когда ее останавливали гаишники.

– О чем? – усмехнулся Эль Гарро. – Мне от тебя нужен Портал. Тебе – еда и выпивка. Какие тут еще могут быть договоры?

– Вообще-то я хочу домой, – сказал Олег. – Мне тут порядком надоело.

– Тем более! – повысил голос Эль Гарро. – Делай Портал – и… и скоро ты будешь дома, амиго. Другого пути нет.

В этот момент где-то в глубине удивительно дома раздался тихий, но настойчивый звон колокольчика. Эль Гарро изменился в лице, словно вспомнил о чем-то чрезвычайно важном, не хватало только театрального жеста с хлопаньем себя по лбу.

– Что это? – спросил Сотников.

– Сиди здесь, – сухо произнес капитан, поднялся и вышел.

Олег нахохлился в кресле, как воробей, и прислушался. До его ушей долетел низкий невнятный голос Эль Гарро и чей-то еще, явно женский, высокий и звонкий. Слова капитана разобрать было сложно, а вот то, что говорила его визави, Сотников сумел разобрать, хотя и не до конца:

– …очередной приблудыш… мне надоело… скучно… к маме… да, прямо сейчас!.. делайте тут, что хотите…

Затем голоса стали глуше, словно говорившие перешли в другое помещение. Вскоре послышался звон металла, что-то разбилось, а потом Эль Гарро очень громко воскликнул:

– Ну хорошо, хорошо, чикитина!

И снова наступила тишина. Олегу надоело сидеть без движений, и он принялся осматриваться. Большое помещение, вырубленное, судя по всему, прямо в толще утеса, имело сводчатый потолок и три узких окна, за которыми теперь колыхался туман.

Стеклянные колбы, укрепленные на каменных стенах, то и дело вспыхивали и гасли. Подойдя к одной из них, Олег увидел, что внутри находится металлический стержень, по которому время от времени с легким треском пробегают голубые электрические разряды.

Протянув руку, он коснулся зеленоватой стенки колбы и тут же отдернул руку, получив весьма ощутимый удар током.

– Это искровой светильник. К нему лучше не прикасаться, – раздался у него за спиной женский голос. Олег быстро обернулся и увидел наверху лестницы, в дверном проеме, девушку.

Светильники вспыхнули. Где-то ударил гонг. Сотников открыл рот, чтобы что-то сказать, – и не смог, пораженный фантастической красотой незнакомки.

Высокая, стройная, она была одета, нет, неправильное слово, – облачена в темно-зеленое длинное платье с кружевной оторочкой по рукавам и вороту, поверх которого как влитой сидел кожаный жакет с золотыми пуговками. У девушки была точеная шея, темные волосы, струящиеся по лицу греческой богини, – и огромные синие глаза в обрамлении густых ресниц.

Олег вдруг словно бы взглянул на себя со стороны – всклокоченный, опухший, с помятым лицом человек, обряженный в хламиду из некрашеной холстины. Клоун, бомж, недотепа. Лох.

Стыд и позор.

Девушка улыбнулась чуть снисходительно и в то же время без презрения, легко повернулась и ушла. Олег некоторое время смотрел на закрывшуюся дверь, потом очнулся – и не понял, что с ним происходит. Перед глазами стояло лицо девушки – синие глаза, полуулыбка, абрис скул, черный локон на виске. Где-то внутри, там, где, видимо, и находится никем никогда не виденная душа, сладко заныло.

Такого с Сотниковым, пожалуй, не было никогда в жизни – ни в юности, ни с Веркой, ни с теми несколькими случайными девицами, что встречались ему и становились мимолетными любовницами уже после женитьбы. Там все было просто – симпатия плюс физиология. «Как у собачек», – подумал Олег. Был, правда, в жизни Сотникова один момент, связанный с влюбленностью, но вспоминать о нем он не любил и сейчас тоже не стал, тем более что все его мысли были заняты незнакомкой.

Плохо понимая, что делает, Олег двинулся к лестнице. У него не было никакого плана действий – просто он хотел снова увидеть девушку, удостовериться, что она не почудилась, не пригрезилась ему.

Но едва он занес ногу над первой ступенькой, как дверь наверху снова распахнулась, и на пороге появился Эль Гарро.

– Амиго, поскучай тут в одиночестве, – сказал он будничным тоном, так, словно пятнадцать минут назад не угрожал Сотникову пистолетом. – Часа через три я вернусь. Кухня вот за той дверью. Туалетная комната рядом с кухней, еду найдешь в буфете. Мартыши помогут, если что. Я тебя запру, уж не обессудь.

– А кто… – начал было Олег, собираясь спросить о прекрасной незнакомке, но дверь со стуком захлопнулась, в замке проскрежетал ключ. Наступила тишина, а потом сверху сквозь камень стен и перекрытий донеслась знакомая уже «музыка» – дирижабль «Сияющий ангел» отправился в очередной рейс, унося прочь из скального дома Эль Гарро и незнакомую девушку.

Поезд приходит строго по расписанию, разгоняя утренний туман, опустившийся на Тангол. Паровоз, шипя и грохоча шатунами, тяжело вкатывается на вокзал, увлекая за собой десяток броневагонов и платформ с грузами. Машинист дает три коротких гудка, и на перроне начинается броуновское движение пассажиров, торопящихся занять очередь на посадку.

Промокшие, продрогшие, заспанные, мы топчемся у пятого от головы поезда вагона, и тупые рыла пулеметов равнодушно смотрят на нас сверху черными зрачками стволов.

Вместе с нами в этот вагон нацелились и хеленгарцы. Они давно оттеснили бы меня и Костыля от двери, но их останавливают наши мрачные физиономии, а еще больше – оружие, пусть и опечатанное. Время идет, паровой станционный кран-погрузчик, плюясь дымом из толстой трубы, машет стрелой над составом, снимая с платформ ящики и увязанные в штабеля стальные заготовки. Пока разгрузка не закончится, посадки пассажиров не будет – это закон, а законы паровозники выполняют неукоснительно. «Наша служба и опасна, и трудна», как-то так.

Наконец овальная, украшенная заклепками дверь броневагона, находящаяся на высоте человеческого роста, распахивается. На пороге монументально застывает кондуктор в железнодорожной форменке. Это молодой парень с несколько оплывшим лицом и щегольскими усиками над оттопыренной верхней губой. Он разглядывает нас, словно исследователь – колонию простейших в чашке Петри, потом лениво цедит: