Вячеслав Шалыгин - Оружейник

– Постой! – Лунёв помотал головой. – Еще хотя бы три минуты! Я не буду задавать вопросы. Просто скажу кое-что, а ты, если захочешь, кивнешь.

– Твои друзья уже внутри перехода, – Беляев указал на квестеров и Захара с Соней. – Эй-эй, оружие здесь бросьте! В вашем мире эти секиры не пригодятся!

Все пятеро уже вскарабкались на плиту, а проворный Муха даже успел пройти по ближайшим квадратам – с деревом и с лотосом – и перепрыгнул на «кустовой». За гранью миров он пока не исчез, но видел его Андрей словно бы сквозь вуаль. Похоже, переход реально работал.

Муха и сам это понял и теперь поджидал остальных. Услышав возглас Беляева, он обернулся, бросил секиру Бибику и жестами предложил товарищу что-то выяснить у Сан Саныча. Квестер швырнул вниз обе секиры, затем, соглашаясь с предложением Мухи, кивнул и присел, чтобы привлечь внимание Беляева.

– Слышь, Саныч, а куда мы выйдем?

– В мир Игры, – Беляев пожал плечами. – Я не знаю, куда конкретно.

– А в каких местах есть выходы?

– Теоретически место одно… – Беляев замешкался. – Ты чего вообще хочешь?

– Проще сказать, чего я не хочу, – квестер указал за спину. – Не хочу выйти на какой-нибудь радиоактивной помойке в сотне километров от ближайшего чистого участка.

– Об этом не волнуйся. Каждый выйдет там, где ему место. Вы – действующие игроки, вам место в активной игре, в самой ее гуще.

– А эти двое? – Бибик кивком указал на Захара и Соню.

– Они выйдут отдельно, – Беляев будто спохватился. – Я так думаю! Гипотетически!

– Ну да, – Бибик хмыкнул. – Лады, все понял, отстал. Счастливо оставаться. Муссон, тебе тоже! Андрей, догоняй!

Квестер поднялся и уверенно махнул рукой Мухе.

– Чего сказал? – спросил Михаил.

– Все пучком. Выйдем в приличном месте.

– С беспристрастной анатомической точки зрения, любое место приличное, – буркнул Каспер. – Если принюхаться и привыкнуть.

– Лучше помоги девушке перепрыгнуть через ряд, ворчун, – сказал Бибик.

– Я не ворчу.

– А что ты сейчас делал?

– Констатировал факт.

– Воздух ты портил, а не факт констатировал… Константин. Шагай!

Каспер перепрыгнул на квадрат с кустом и протянул руку Соне. Девушка подтянула юбку повыше и тоже прыгнула. Захар и Бибик справились самостоятельно. Дальше группа двинулась уже без заминок.

– Тебе придется их догонять, а идти по грани в одиночку – не самая приятная процедура, – сказал Беляев Андрею. – Иди.

– Справлюсь и один, – Лунёв не двинулся с места. – Мне важнее узнать как можно больше о происходящем. Ведь теперь моя команда играет самостоятельно, подсказок от Мастера больше не будет.

– Тяга к знаниям – это хорошо, – Сан Саныч привычно вздохнул и покосился на Муссона. Ставший снова вежливым и лояльным альфиец поклонился и отошел подальше. – И мотивация понятна. Ладно. Даю минуту, говори.

– Ты здесь прятался, чтобы наблюдать, но не участвовать в Игре вольно или невольно. Ты кто-то вроде арбитра или полицейского и судьи в одном лице. Потому-то у тебя и было припасено Оружие – чтобы контролировать ход событий. С другой стороны, полицейский обязан не только наказывать виноватых, но и спасать правых. Поэтому ты выручил нас и отчасти помог Мастеру. Да, он заигрался, но зашел не настолько далеко, как Претендент. Ты вывел всех нас из Игры в самом прямом смысле – заманил в другой мир, где и отделил правых от виноватых. А теперь отправляешь нас в те места, которых мы заслуживаем. Но опять же в рамках Игры. Ведь все мы игроки, и эта странная Игра для нас одновременно и наказание, и награда. Теперь я понимаю, зачем ты рассказал о «ветеране». Ты говорил полуправду, чтобы я доверился тебе и не засомневался, когда ты скажешь главное – что «серые» не судьи, а такие же игроки, как люди, только более продвинутые. Я все правильно понимаю?

– Ты обещал не задавать вопросов, – Беляев постучал пальцем по запястью. – Минута на исходе.

– Я не могу не задать вопрос. Всего один! Почему?

– Почему? – удивился Беляев.

– Ты ожидал услышать вопрос «Кто»?

– Ты действительно удивительный человек, Андрей, – Беляев усмехнулся. – Ты задаешь такие вопросы… никакой логики, но всегда в точку. Как тебе это удается, я не понимаю. Но все-таки позволь уточнить. То есть, тебя не интересует, «кто»? Кто такой я и другие Идущие по Краю?

– Нет. Я знаю ответ. Могу разложить его по пунктам. Вы те, кто придумал Игру и теперь ее судит, а сидите вы в мире Сапаранти, священном Крае, где обитают души альфийских предков – раз, – Андрей загнул палец. – Это совсем другой мир, хотя и связанный с нашим. Он базируется на наших измерениях и времени, но его время имеет еще и обратный ход. Это и позволяет вам проникать в другие миры, не используя пакали и разломы, а просто проходя сквозь грани миров. Это два. И, наконец, вы почему-то не стесняетесь показываться перед альфийцами, хотя недоступны для всех остальных, даже для «серых», но главное – трепетно бережете Альфа-мир, это три. Два из трех фактов связаны с альфийцами. Вывод сделать?

Беляев покосился на Андрея то ли с недоверием, то ли опять с удивлением, а затем отрицательно качнул головой.

– Не надо. Не хочу разочаровываться. Ты настолько красиво все разложил, мне и самому захотелось поверить, что так оно и есть. Пусть иллюзия немного продержится. Лучше заверши свой вопрос «Почему?».

– Хорошо, – легко согласился Андрей. – Почему ты посвятил меня в дела такого уровня? Ты предвидел, что Мастер откажется от моих услуг? Ты откуда-то знал, что мне придется стать вольным игроком? Но мало ли вольных квестеров участвуют в Игре? Зачем ты дал мне знания, которыми владеют только серые фигуры на этой доске? Я ведь одна из белых пешек!

– Ты не пешка, – Беляев отрицательно покачал головой и уточнил: – Вы не пешки. Ты плюс Кирсанов и еще один игрок… без руки. С ним вы еще встретитесь. У вас своя линия в Игре. Особая линия. Случиться может что угодно, вам даже может показаться, что Игра для вас закончилась, но… вы останетесь в ней. Это все, что я пока могу сказать, Андрей. Время вышло.

– Хотя бы намекни, что это за линия! Почему мы останемся в Игре при любом раскладе?

– Лунёв, я сейчас передумаю, закрою грань, и ты навсегда останешься здесь, а не в Игре! Я сказал все, что мог! Давай, до свидания!

Беляев шагнул назад и в ту же секунду будто превратился в схематичный рисунок. Еще секундой позже пошла штрихами плита, затем все линии влились в белесую штриховку пещеры, а под конец вся эта графика потускнела и растворилась в рухнувшей на Андрея жутковатой тьме…

Когда-то давно Лунёв уже видел подобную черноту, но тогда от нее веяло холодом, а сейчас тьма обволакивала влажной духотой, словно аномальный черный туман.