Анатолий Дроздов - Самец взъерошенный

– Вопросы? – спросила после того, как жрица умолкла.

Все закрутили головами.

– Сейчас вас пригласят в храм, где каждому наденут браслет. С этого мгновения вы находитесь под защитой Богини-воительницы. Гордитесь! Это честь!

«Чтоб тебя понос прошиб!» – мысленно пожелал ей я.

В сопровождении храмовой стражи мы пересекли двор. Тот был забит до отказа: нолы, кварты, димидии, треспарты – полный набор. Нас с любопытством разглядывали. «Очень хорошо!» – оценил я. Мой план, разработанный на основании сведений, полученных от Виталии, как раз это и предполагал. Взбежав на крыльцо храма, я обернулся к толпе и всмотрелся: есть знакомые лица! Вита – молодец!

– Рад видеть вас, красавицы! – крикнул я.

В толпе сочли, что это им, и заулыбались. Я поклонился и в порыве чувств отстучал на мраморном крыльце чечетку. Вернее, попытался ее изобразить. Толпа зааплодировала. Я еще раз поклонился.

– Ты чего? – удивился Олег.

– Бьет копытом, землю роет молодой сперматозоид! – пояснил я.

Олег заржал. Братья тоже прыснули. Так, смеясь, мы и вошли в храм.

Внутри оказалось светло. Свет вливался сквозь ряд окошек вверху, падал через отверстие в куполе, освещая установленную в центре статую. Я присмотрелся. Изваянная в мраморе скульптура изображала женщину в короткой тунике и с луком в руках. Богиня готовилась натянуть тетиву, взгляд ее был устремлен вперед. «На Виталию похожа!» – оценил я. От этой мысли стало спокойнее.

У статуи толпились жрицы в белых одеждах. У одной она была расшита золотом. На голове тетки красовался зеленый венок. «Это и есть понтифик максимус! – догадался я. – Мамаша Лавинии». Я внимательно присмотрелся к жрице. Та не обратила на это внимания. Держалась она величественно. Ну, это недолго.

– Подойдите! – велела верховная.

Мы приблизились.

– Сейчас каждому из вас в знак принадлежности к храму наденут браслет. Протяните левую руку!

Мы подчинились. Откуда-то сбоку возникла жрица с медным подносом. На нем лежали четыре браслета и железные щипцы странного вида. Подошедшая «штангистка» надела один из браслетов на руку Леше. После чего вставила в проушины медную заклепку и раздавила ее щипцами. «Ловко! – оценил я. – Теперь без инструмента не снять». Леша подвигал браслет, оценил, что тот не давит, и опустил руку. Жрица и «штангистка» подошли к Степану…

Я наблюдал за церемонией, готовясь. Специально встал, чтоб оказаться последним в очереди. Пусть они расслабятся. Процедура, однако, шла быстро, и ничего путного я придумать не успел. Поэтому, когда ко мне приблизились, просто оскалился.

– Гав! – выпалил в лицо жрице.

Та от неожиданности наклонила поднос. Щипцы упали «штангистке» на ногу – та подскочила и зашипела от боли. Браслет, звеня по мраморному полу, подкатился к моим ногам. И тогда, что было сил, я поддал его носком сандалии. Браслет улетел далеко. Все от неожиданности застыли.

– Не нравится мне у вас! – заявил я во всеуслышание. – Пойду!

Я повернулся, но в этот момент «штангистка» вцепилась мне в плечо. Блин, ну и хватка! Мне удалось сорвать ее руку, но «штангистка» вцепилась в тунику. Мы завозились.

– Олег! Помоги! – позвал я.

– Наших бьют!

Подскочивший десантник без долгих раздумий саданул «штангистке» кулаком в живот, а затем, когда та согнулась, завернул ей руку к спине.

– Задержи хотя бы на минуту! – попросил я и помчался к выходу. На бегу я с размаху шлепнул себя ладонью по носу и ощутил, как теплая струйка побежала по губе. Нос – штука нежная, разбить легко. Но позволить сделать это постороннему нельзя – изуродуют. Перегородка искривится, как после исправить? Здесь вам не тут… Сунув пальцы в набегавшую кровь, я размазал ее по лицу, а затем разодрал на груди тунику. Ткань мне попалась прочная, пришлось надрезать заранее. Зря, что ли, я отказался сменить одежду в бане?

У входа в храм стояла стража – две димидии в панцирях и с копьями в руках. Увидев бегущего мужчину, они растерялись и запоздали. Я проскользнул под копьями и вылетел на ступеньки. Толпа, увидев меня, помятого и окровавленного, ахнула.

– Граждане! – завопил я, протягивая руки. – В храме убивают пришлых! Гнев богини падет на Рому! Остановите злодейство!

Актер из меня никудышный, о чем мне без обиняков заявили на съемках.

– Переигрываешь! – оценил мои старания режиссер. – Даже для театра чересчур. Ладно, слов у тебя всего ничего, а шашкой ты хорошо машешь…

Жаль, что его не было сейчас! Он бы оценил мой триумф. Вид растерзанного мужчины, только что танцевавшего перед всеми, кровь на его лице и страшные слова, сказанные мной, возымели эффект. Толпа выдохнула и подалась вперед.

Я не успел насладиться успехом. Подскочившие стражи за локти втащили меня внутрь. Я не сопротивлялся – дело сделано. Меня подвели обратно к статуе. У подножия толкались ошеломленные жрицы. Парни стояли в сторонке, окруженные стражей. Олег морщился и потирал живот – видимо, «штангистка» вернула удар. Сама же она, бешено сверкая глазами, схватила меня за волосы и подтащила к верховной жрице.

– Ты пожалеешь! – прошипела та.

– Посмотрим… – ухмыльнулся я, но в этот момент «штангистка» без замаха двинула меня под ложечку. Я ойкнул и согнулся.

– Этого – в подвал! – распорядилась Октавия. – Остальных – в дом! Двор очистить!

Она повернулась и пошла прочь. «Штангистка» потащила меня куда-то в сторону. Из разбитого носа на мраморный пол капала кровь, чувствовал я себя хреново, но в душе радовался. Этот улей я капитально разворошил. Оставалось дождаться прихода пасечника…

Претор явилась так скоро, что Октавия не успела прийти в себя.

– За забором – толпа! – сообщила гостья, вытирая платком мокрый лоб. – Она растет. Подходят все новые. Они кричат и требуют показать им пришлых. В противном случае грозят ворваться и все разгромить. Меня спешно вызвали…

Претор плюхнулась на селлу и без приглашения плеснула в кубок из стоявшего на столе кувшина. Смакуя, вытянула вино. «Чтоб ты поперхнулась!» – пожелала Октавия.

– Ты и вправду это устроила? – спросила гостья, довольно крякнув. – Я понимаю, что для тебя значит этот Игрр, но нельзя же сразу…

– Его пальцем никто не тронул! – зарычала Октавия. – Сам разбил себе нос и порвал одежду. После чего выбежал и крикнул, что пришлых убивают. Я не знаю, зачем он это сделал. Целы они! Все!

– Могу посмотреть? – встала претор.

– Идем! – обреченно вздохнула жрица.

К Игрру они заглянули в последнюю очередь. Как поняла Октавия, специально. После осмотра и пойдет торг. Дешево ей это не встанет.

В подвале было сумрачно, и сопровождавшей жрицу Касинии пришлось зажечь факел. Пламя выхватило из темноты фигуру, застывшую на охапке соломы. Кровь, высохнув на лице пришлого, превратила его в жуткую маску.