Владимир Величко - Заповедник. Соперники Смерти

Над ухом у Дока уже сопел Текс.

– Ты на обороте, на обороте глянь, – прошептал он.

Да, на реверсе монеты красовался набивший оскомину двуглавый орел, а вот надпись – «Росийска парламентир дэржава» – озадачивала не меньше, чем незнакомая морда на аверсе монеты. Значился там и год –1967.

– Мы – в – другом – мире! – четко, раздельно и безапелляционно заявил Кэп, и мы ошалело уставились друг на друга….

Док отошел в сторону и устало отпустился на поваленный ствол дерева… Вскоре уже все трое, пригорюнившись, сидели рядышком и молчали…

– Послушайте, пацаны, – сказал Текс после недолгого молчания, – а что мы распереживались-то? Ну, сосны нет, ну, камня нет, подумаешь! Вы что, начитались сказок про Эмбер, или книжки… этого, как его… ну, где наш военный попал в парамир и стал королем… не помню автора, черт… склероз!

– Бушкова ты имеешь в виду, – вставил Док, – и его Сварога?

– Во, во… его самого, – обрадовался Текс, – там в книжках все просто: раз – и в другом мире, два – и в третьем…. Неужто вы верите в подобную ерунду, а? Где книжки и где мы? Ерунда все это! Что стоит нам прямо сейчас подняться и дойти до города. Полчаса до большой тропы, часок до места, откуда город виден с гор… И все сразу разъяснится? А?

– Это хорошо, если разъяснится, а если… – начал было Кэп, но Текс вскочил и, перебивая его, азартно предложил:

– Все, айда побыстрее, пацаны, побежали, чего тянуть-то?

– Нет, пошли в избушку, вещи забрать надо…

– …и с Дедом бы поговорить не мешало, – впервые открыл рот Док. – Старикан наверняка должен знать, где он живет. Особенно после того, что я видел…

– И в самом деле, расскажи, – попросил Кэп, – а то действительно заспешили, заторопились…

И Док коротенько поведал историю чудесного излечения волка.

– Да… – протянул удивленно Текс, – впечатляет!

– Ничего удивительного. Я такое видел на Камчатке! Там подобные фокусы показывали карякские шаманы!.. Ладно… пошли в избушку! – подумав пару секунд, опять скомандовал Кэп. И друзья, как было и в прошлый раз, подались через поляну к избушке. Только в этот раз Шарик их не пугал. Его вообще нигде не было видно. Подошли к дверям, зашли. Дед уже был в избе и сидел за пустым грубо сколоченным столиком. Глянул на нас из-под кустистых бровей, улыбнулся:

– От хорошо, что явились, вечерять будем. Каша-то ишшо не остыла!

Однако все трое неподвижно стояли у двери и молча смотрели на него.

– Чо стоите-то, как засватанные? – Дед еще раз внимательно оглядел нас. Его улыбка незаметно угасла, глаза остро и колюче блеснули:

– Догадались? – И от этих слов, от тона, каким это было сказано, у всех холодок по спине прошел! Друзья поняли, что все их догадки – не выдумка. Они поняли, что худшее, несмотря на всю невероятность подобного, произошло! И именно с ними!

– Давай, дедушка, выкладывай! – решительно шагнул к столику Кэп. – Куда и во что нас угораздило вляпаться! Все рассказывай!

– Ну, коль так… садись, робятки, – и жестом показал на нары, – разговор у нас долгим окажется…

– А ты, дедушка, здесь кем будешь? – простодушно спросил Текс. – Не лешим ли местным случайно?

– Цыц, несмышленый! Язык-то прикуси! – нахмурился Дед. – Негоже к ночи тако говорить! Цыц!

– Так где она, ночь-то? – подозрительно спокойно спросил Кэп. – Серость кругом одна.

– Когда надо, тогда ночь и будет, – буркнул недовольно Дед. – Значится, так… Когда вы, робяты, пришли в наш лес втроем, я шибко удивился. Приходили и раньше… но по одному. Я даже поначалу подумал, что вы наши, из Трущоб – они-то всегда ходят по трое и даже поболе, а потом понял – нет, эти из Замирья припожаловали.

Мы переглянулись.

– А что такое Трущобы, дедушка? – не утерпел Текс. Дед недовольно пожевал губами и сказал:

– Так это город разрушенный, что на реке стоит. Потому и понял, что вы из Замирья. Уж больно чистенькие, да и речь другая… Ладноть, не сбивайте меня, говорить-то я не мастак, вот и получилось у меня все с конца… Начну, однако, с начала: давно, лет с полсотни уже минуло, возле города на реке бомбу взорвали. Шибко сильная бомба была.

– Атомная? – опять бесстрастно спросил Кэп. – То есть у вас случилась атомная война? А из-за чего? Кто начал?

– Во, во, так она и звалась – атомна! А кто и почему начал, я не знаю, а было это… кажись, в 1962 году. Этих бомб много взорвали в других местах. Поубивали людей – у-у-у – мильены! Вот тогда стало холодно и совсем плохо. Лет пять неба было не видать. Ишшо много людей поумирало. Совсем пусто стало. Потом небо помаленьку начало открываться…

– Это как сейчас? Все такое же серое было? – опять не удержался от вопроса Текс.

– Не, такое серое становится иногда… может, раз-два, редко три в году. Как становится все серым, значит, жди гостей из Замирья… Чаще такие, как вы, приходят…

– А как нам назад вернуться, дедушка?.. К себе, в это, как его… Замирье? – нетерпеливо перебил Деда все тот же неугомонный Текс.

– А никак. Когда туман этот рассеется, вы и очутитесь в своем мире. Вы, пришлые здесь – исчезнете, а я и такие, как я, – остаемся. А ногами вы никуда не дойдете. Здесь везде наш мир.

– Вот прямо так и очутимся?

– Ага! Вы увидите, как домик и все, что не из вашего мира, начнет бледнеть, и все станет, как было у вас. И если сей секунд туман начнет исчезать, то я увижу, как вы тоже бледнеете и исчезаете. Скоко я такого уже видел… Не счесть. Первые разы пугало это, а сейчас привык.

– А вдруг туман исчезнет, а мы останемся?

– Дык и такое бывало… раз десять. Серость отступала, а человек оставался.

– И что потом с ними бывало?

– А кто со мной жил, кто уходил на реку, кто в Трущобы. Всяко бывало!

– Хорошенькие дела! Значит, сидеть у моря и ждать погоды? – пригорюнился Текс.

– Ну, если хош, иди на Реку… Только все едино: как только Серость отступит, вы и вернетесь в свой мир – в Замирье, по-нашему. Это хоть здеся, хоть в Трущобах… Ежели только доживете до ухода Серости. Там, в Трущобах, не любят таких, сытеньких.

– Так а для нас ваш мир, дедушка, и есть Замирье!

– Тако же! Мы и живем в одном мире, но за стенкой. Между ними открывается иногда дверка, и людины попадают в наш мир.

– А из вашего мира кто-то в другие миры проникает? – снова спросил Текс.

– Не… наш мир проклятый, наказанный за жадность да гордыню наших властителей. Нас Господь за это наказал. Другие приходят и глядят на наши безобразия… Это здеся, в лесу, хорошо. Лес не пускает плохого человека. К нам даже когда злыдни из Трущоб приходят, и то ведут себя тихохонько, по-доброму. Иначе Хозяин Лесной накажет. А вот в Трущобах… Там страшно. Там люди есть с тремя руками или одной большущей ногой. Уродцы, прости меня, Господи. Да много… разных. Вот этим и наказан наш мир…