Кирилл Смородин - Пленник гибнущего мира

«Откуда я все это знаю?!» – с каждой секундой Духова трясло все сильнее. Он хотел зажмуриться, замотать головой, разогнать беспорядочные мысли, но вместо этого продолжал неподвижно стоять и смотреть.

Под безобразными стволами поднимался и опадал странный туман. Из светящейся синим перины то и дело вырастали тонкие, извивающиеся язычки. Они тянулись к деревьям и, словно живые, терлись о мерзкую шкуру. Именно этот туман был причиной лающей болезни – недуга, который со временем забирал почти всех Шкурников. Редко кому удавалось дожить до седин и не сгибаться каждые три-пять минут от жестокого кашля с кровью и гноем.

«И меня это ждет, – неожиданно мелькнуло в голове. И тут же возникла картинка: темный и узкий коридор с железным полом, стенами и потолком. Ссутуленная фигура, мотаясь от одной стены к другой, спотыкаясь, движется вперед. Потом замирает и заходится в приступе кашля. Громкого, глухого – и впрямь похожего на лай… – Нет, нет, нет! – от испуга Андрей сделал еще несколько шагов назад. Сердце билось так, словно хотело оборвать все жилы, на которых держалось. Ноги подгибались. – Нет! Это глупость какая-то! Бред!»

Непонимание происходящего усиливалось с каждой минутой. Боль во всем теле, тяжесть костюма, вонь, которую точно забили в носоглотку, странный и страшный пейзаж перед глазами, воспоминания, которым неоткуда взяться… Что все это значит?!

Додумать Андрей не успел. На левое плечо опустилось что-то тяжелое.

Вздрогнув, Духов повернулся и едва сдержал вскрик. Рядом стояло… нечто. Высокая и широкоплечая фигура в просторном сером балахоне, точно таких же штанах и черных сапогах на толстенной подошве. На одежде блестели бесформенные влажные пятна крови Ползучего Бора, а голова скрывалась за жутким железным шлемом с прорезями для глаз и загибающимся книзу длинным клювом – в котором, тут же понял Андрей, мешок со зловонным дыши-зельем.

«Шкурник, – мысль пришла против воли. – Такой же, как я».

Взяв топор в правую руку, Шкурник крякнул, прочищая горло – шлем исказил этот звук до угрожающего рыка, – и тихо, но с хорошо различимой злостью проговорил:

– Я смотрю, ты поспать вздумал, да?! Что, по плетям соскучился?! Получить захотел?!

– Я-а-а, э-э-э… – растерянно проблеял Андрей. Он не ожидал такого натиска. – Нет…

Он и сам не знал, что означает это «нет».

– В общем, топор в руки – и пшел работать! – прорычал Шкурник. Из прорезей в шлеме доносилось частое и хриплое, с металлическим отзвуком, сопение. – Пока наши разлюбезные Фроны не заметили, как ты отдыхаешь! А если еще раз увижу, что бездельничаешь, – сам приложу! Ты все понял?!

– В-все, – выдавил Духов. Казалось, Шкурник одной только злостью способен размазать его по земле. – Простите.

– К чему мне твое «простите»? – Андрей не видел, но был уверен: Шкурник презрительно скривился. – Идем трудиться. Два с половиной часа осталось, а от нормы только две трети, – договорив, он первым двинулся вперед.

«Перлмар суров, как всегда», – подумал Андрей и тут же вздрогнул: странное имя возникло в голове само собой. А мгновением позже память – Духов не понимал, что с ней творится, – нарисовала здоровяка почти двух метров ростом. Кучерявого, с сединой в волосах и бороде. И неизменным раздражением в темных, узко посаженных глазах. Таким был его сосед в Степной Обители.

«В какой Степной Обители?!» – горло сдавило от подступивших слез. Каждое новое – неизвестно откуда взявшееся, наверняка ложное, – воспоминание загоняло в сердце иглу страха. Кружилась голова, ломило виски.

– Я вижу, ты меня не понял, – тихо и оттого с еще большей угрозой произнес Перлмар, остановившись в пяти шагах. За узкими прорезями защитного шлема не было видно темных глаз, но Андрей все равно ощущал полный гнева взгляд, от которого хотелось сжаться, а еще лучше – стать невидимым.

Стать невидимым… Зажмуриться… Успокоиться…

И, наконец, понять, что случилось…

– Придется объяснить по-другому, – Шкурник двинулся к Духову.

– Постойте! Не надо! Я уже иду! – слова вырвались сами собой. Просто Андрей вспомнил, – вспомнил ли? – что бывает с теми, кому «посчастливилось» разозлить Перлмара. Тот одним несильным ударом свернул нос Брагсу, который заявил, что ни одна женщина, девушка и даже девчонка не отказалась бы лечь под любого из Фронов, лишь бы перебраться на внутренние витки.

«Но этого ведь никогда не было!» – в мыслях Духов кричал. Драл глотку, не в силах понять и ничтожной части того, что с ним творится. А ноги уже несли его к стене безобразных деревьев, потому что какой-то частью разума, незнакомой и чужой, Андрей понимал: придется постараться, чтобы за два с половиной часа довыполнить треть нормы.

Лишь начав двигаться, Духов обнаружил справа и слева десятки людей. Таких же, как он и Перлмар, – в громоздких защитных костюмах и клювастых шлемах. Вооруженные топорами и пилами, они боролись с натиском Ползучего Бора: сдирали с безобразных стволов шкуру, отчего к следующей Стёске деревья высыхали и погибали, спиливали то, что уже умерло, выкорчевывали пни…

И так почти две сотни лет. Лучшие умы с внутренних витков Степной Обители ломали головы, пытаясь найти способ избавиться от Ползучего Бора раз и навсегда. Но ничего лучше, чем уничтожать молодую поросль, так и не придумали. А это лишь замедляло распространение самой страшной заразы, оставленной Волной Безумия. Чудовищный лес продолжал расти, пожирая землю, превращая ее в часть себя.

Андрей нерешительно шагнул в туман, передернул плечами, когда тот выпустил десятка полтора щупалец. Они змеились по защитной одежде, изучая незваного гостя. Несколько дотянулись до груди, и Духов испуганно отмахнулся. В голове словно щелкнуло: нельзя допустить, чтобы туман проник под шлем. Вдохнешь синей светящейся дряни – и останешься лежать среди безобразных деревьев, никакое дыши-зелье не спасет. Под ногами мягко пружинила отравленная, превратившаяся в подобие губки земля.

Справа и слева по-прежнему доносились влажные удары, треск, визг пил. Время от времени до слуха долетали короткие, глухие ругательства.

«Хватит спать, – приказал себе Андрей, вспоминая злобу в голосе Перлмара. – А то и вправду попадет».

Остановившись у ближайшего дерева, он еще раз скользнул взглядом по уродливому стволу. Неестественные изгибы, ветви-щупальца, множество шишек на скользкой серо-зеленой шкуре. Если не уничтожить эту мерзость сейчас, шишки прорвутся, из них брызнет коричневая жижа, которая отравит землю и даст жизнь новым побегам Ползучего Бора.

Духов поднял топор и едва не охнул. Мышцы распирало от боли.

«Давай, – приказал он себе, скрипя зубами. – Надо».

Прицелившись, Андрей загнал лезвие под шкуру. Чуть повернул рукоять, и серо-зеленый лоскут отошел от ствола. То, что оказалось под ним, меньше всего напоминало древесину. Скорее – кость, поскольку было светло-желтым и пористым. Наполненные коричневой жижей шишки задрожали.