Юрий Корчевский - Золото мертвых. Смута

Подъезжал к омуту Андрей обычно кружным путём, каждый раз меняя маршрут – стерёгся. Ценности бросал в середину омута, в самую глубину. Выпустив воздушный пузырь, мешок сразу уходил под воду. Круги на воде быстро успокаивались, и ничего не говорило о больших, очень больших деньгах, лежавших на глубине. Распугал Андрей всех раков и сома, живущих на дне.

В случае необходимости ценности достать можно быстро – разделся да нырнул. Самому не достать – помощник нужен. Один ныряет, привязывает верёвку к мешку, другой с берега тянет. Одному несподручно: нырни, привяжи, выберись на берег, потом вытаскивай груз. Но если сильно понадобится, то можно и одному.

Деньги эти Андрей планировал не себе присвоить, а выждать да князю Пожарскому отдать. Если судьба позволит ему прожить в этом времени несколько лет, деньги на важное дело пойдут. А Шуйскому уже никогда не объединить Русь, не изгнать иноземных захватчиков. Не помогут ему деньги, сам сгинет у поляков в плену. Так пусть его ценности благому делу послужат. Примерно так он размышлял.

Не зря Андрей подземный схрон искал и подпись учился подделывать. Через пару недель, под вечер, после ужина, когда он уже приготовился отдыхать, в комнату постучал амбал:

– Хозяин, к тебе гости. Трое. По виду – не местные, издалека. Тебя требуют.

Андрей сразу сообразил – не гонец ли с грузом?

– Людей сюда веди – в дом, в трапезную. Коней в конюшню определи, овса задай да напои. Сами настороже будьте, на улицу поглядывайте.

– Всё исполним, хозяин.

Через несколько минут, грохоча сапогами, в избу вошли трое мужчин в дорожной, покрытой пылью одежде. Поздоровавшись, они отбили поклон.

– Ты, что ли, будешь купец Андриянов?

– Я. Из Первопрестольной?

– Именно.

– Кто гонец?

Один из прибывших кивнул головой.

– Оставьте груз и ступайте во двор, – распорядился он.

Двое охранников, как понял Андрей, молча вышли.

– «Слово и дело». Будем знакомы, меня звать Павел. Этого достаточно.

– Моё имя ты знаешь.

Гонец водрузил груз на стол. Андрей осмотрел мешок – наружный, из плотной рогожи: тот был везде цел. Развязал горловину. Внутри был кожаный, горловина перетянута витым шнуром, и на деревянной дощечке – сургуч с оттиском царской печати. Печать цела, сургуч – тоже. Андрей взломал печать, развязал узел и ослабил горловину.

Опись лежала сверху. Он пробежал её глазами:

«Два поставца серебряных, два потира и ендова из золота с червлением».

Опись была короткой и деловой – как и все остальные бумаги, наколотые на гвоздик в подвале.

Андрей кивнул:

– Всё наличествует.

– Расписку, – коротко бросил Павел.

– Эк ты разогнался! Мне её допреж написать надо, да груз определить. А ты тут лишний. Постой-ка за дверью, во дворе.

Павел молча вышел.

Андрей запер дверь на засов, зажёг свечу, спустился в подвал, определил мешок на полку в тайнике, а опись наколол на гвоздик. До сих пор он действовал уверенно, так, что у гонца не возникло подозрений. Не иначе, как Павел – боярский сын, а то и боярин: ведёт себя уверенно, как с равным.

Андрей написал расписку в получении груза, указав ценности, и в конце поставил витиеватую подпись. Сравнил её с подлинной – отлично, как факсимиле. Он присыпал мелким песком чернила, сдул лишнее, спустился вниз и открыл дверь:

– Заходите.

Все трое вошли. Времени они зря не теряли, отряхнули пыльную одежду.

– Накидки снимайте, откушаем, чем бог послал. Жаль, кухарку я отпустил. Знал кабы, что вы прибудете…

– Мы люди подневольные, служивые. Чем покормишь, тому и рады будем.

Стол Андрею пришлось накрывать самому. Он угостил посланцев гречневой кашей с мясом, не пожалев – миски доверху налил, с горкой. Уж он-то по себе знал, как после дальней дороги есть хочется. Разносолы из кадок – само собой: капустки квашеной, рыбки солёной, волжской. Да вина налил большой кувшин. Сам разлил, кружку поднял.

– С успешным прибытием.

Молодцы осушили кружки, крякнули.

– Хорошо винцо! Каждый день бы такое испивать.

– Нишкни, понимать должон! Хозяин уважение проявил. Вино дорогое, заморское.

Андрей ещё по кружке налил щедро. В подвале не одна бочка полная стоит. Он в одиночку не пил, а больше не с кем. Так зачем беречь?

Прибывшие кашу доели, миски хлебом обтёрли, вино с видимым удовольствием выпили.

– Благодарствуем, хозяин, за угощение!

– Как там, в Москве? Что слыхать?

– Тушинского вора одолели, так ворёнок объявился. Тяжко государю, – ответил Павел.

С дороги дальней, да после еды и выпивки глаза у служивых стали слипаться.

– Пойдёмте, отдохнёте. Когда в дорогу?

– Завтра.

Двоих из охраны Андрей в людскую определил – она пустая стояла. Павла – в бывшую спальню супруги купца. Пока посуду убирал, через двери уже храп богатырский доносился. Андрей их понимал, сам когда-то был в таком же положении.

Как всегда, рано, заявился истопник, затопил печь. За ним появилась кухарка.

– Гости у меня, Полина, три человека; уезжают сегодня. Покормить их на дорогу сытно надо и с собой что-нибудь дать.

Полина всплеснула руками и растерянно взглянула на Андрея:

– Да как же это? Хоть бы заранее сказал, хозяин…

– Истопника пока на рынок пошли, накажи, что купить. Думаю – по курице каждому. Сама щец приготовь пока. А в дорогу рыбки положи, яиц варёных, сала да хлеба пару караваев.

Хлеб Полина пекла раз в неделю, подовый, в русской печи. Караваи неделю лежали, заботливо прикрытые льняными рушниками. И не черствели, пахли только меньше. Пальцем на него надавишь глубоко, через время глянешь – а ямки нет уже. Хороший хлеб, вкусный, в дорогу – находка просто. Сало же в доме не переводилось. И солёное, и перчёное, и копчёное – на любой вкус.

Пока гости спали, щи в печи томились, куры жарились. Полина два лукошка провизии собрала.

Видно, от дразнящего аромата жарящихся кур гости проснулись. Пока умывались, пока себя в порядок приводили, а стол уж готов.

Как хлебосольный хозяин, Андрей пригласил их к столу.

Гости, как увидели угощение, руками только развели:

– Угодил, хозяин, ну угодил! Не хуже хорошего трактира.

– Сам на вашем месте был когда-то, службу понимаю, – улыбнулся Андрей.

На любой службе главное – быть сытым. С голодного человека какую службу можно требовать? Все мысли о еде.

К тому времени истопник коней оседлал и во двор вывел.

Гостей, по обычаю, Андрей из дома во двор проводил. А уж за ворота – не по чину. Убывающие с поклоном приняли от Полины лукошки с провизией.

– Хорошо готовишь, стряпуха, вкусно, – расплылся в улыбке один из охранников, – всё бы ел да ел.

Приторочив лукошки к сёдлам, вывели лошадей на улицу. Выезжать через ворота, сидя в седле, неприлично, хозяину обида. Так выехать мог только князь или государь. Вскочив за воротами в сёдла, посланники отбыли.