Вадим Денисов - Путь на Кристу. Закрытые воды

Нет, обманываю сам себя, не я избегал – сама среда, круг общения, образ и способ жизни тщательно ограждали таких, как я, от нормальных женщин. Вокруг обычно две категории: либо мертвенные деловые стервы, опасные, как эфа, либо очевидные охотницы, девицы с ощутимо потасканной аурой, видимой даже при самом изощрённом подходе в облике идеальной девственницы. Часто встречались культуртрегеры женского пола, эти особи всегда пасутся рядом с большими бабками, женственным там не веет, веет ненормальным. Чаще всего попадаются упивающиеся собой декадентки, насадительницы новых смыслов, экспериментаторши над нравственностью и псевдоумницы, с наслаждением рассуждающие о том, как политическими ассоциациями бытовой прозы и перверсиями культуры повседневности развивать какую-нибудь «трифоновскую» линию несчастной русской литературы… Вся та хрень, коей они занимаются, почему-то требует уймы денег, вот ведь незадачка – и дают! И я давал. Потому что нормальных рядом тупо нет, а средних лет вобла с фиолетовой паклей на голове, возжелавшая написать очередную книжку про эволюцию описания дерьма в русской и советской литературе, воспринимается всё же лучше, чем железные бизнес-леди или гламурные бляди в бутиковых маскхалатах.

Когда сиятельное семейство зашло в судовой ресторан и господин Папке с гордостью представил свою дочку, я сразу заподозрил неладное. Процессор автоматически попытался включить защищённый режим, но всё зависло, программа не запустилась, и тут в дело пошла биохимия. В крови забурлило, в голове зазвучали ансамбли гармонистов.

Симонетта Папке была просто очаровательна.

Я думал, что знаю немцев. Оказывается, я знаю только мужиков и дам уже упомянутых категорий. А тут совсем другое… Невысокая, с отличной фигуркой шатенка. Короткая стрижка, которая называется, как позже объявил всезнающий шкипер, «каре на ножке». Глаза… Светло-голубые, сразу проваливаешься, как в бездну. Держится просто, но… Хотел подобрать стереотип и не смог. Ну как описать? Да вот только так: она чувствует себя немного виноватой в том, что её внешний вид и статус привлекают внимание окружающих, отодвигая в сторону нечто важное для неё. Статус ей необходим, но он же противоречиво гнетёт, – немножко чужая, таковой она себя ощущает. Умея затягивать души, ненавидит капканы. Ни малейшего следа надменности мамаши. Вполне может быть, что и это появится с годами, хотя я искренне не желаю ей такой участи. Конечно, она тоже не проста. Не простолюдинка. Ну и порода чувствуется, сейчас в Германии такие в редкость, а тут – бабушка из Эльзаса.

Монету я, разумеется, и не подумал доставать, хорошо осознавая, что сразу буду вынужден расписаться в приказе с короткой резолюцией – «Уволен».

– Знаете, господин Ростоцкий, а ведь наша Симона поедет с вами! – объявил губернатор после перемены блюд. – Моя милая дочь – председатель Гуманитарной миссии Манауса и соответствующего частного Фонда, в планах работы записан рейс в Дуглас, а тут вышла накладка, мой разъездной катер ушёл в Панизо и прибудет только послезавтра вечером, он их и привезёт назад. Сами понимаете, план есть план, срывать сроки нежелательно.

– К африканцам? – удачно удивился я, изо всех сил стараясь не упускать смысла слов, сказанных за столом. Мне сейчас вообще хотелось взять гитару или принципиально чуждый мольберт, а не заниматься унылым политесом.

– Она поедет не одна, дорогой Герман, – поспешила ответить госпожа Эвелин Папке, по-своему расценив мой вопрос. – С ней отправятся две дамы из миссии, а также Эрих и верный Генрих, для охраны. Вам же будет заплачено по тарифу, бюджет миссии такие затраты предусматривает.

– В Дуглас? – уточнил я уже другим тоном. Почти язвительным.

Воткнувшись, наконец, в тему, внимательно посмотрел на Клауса и впервые увидел его растерянным. Губернатор оценил взгляд и, чуть склонив голову, смешно поджал губы и приподнял одну руку ладонью к небесам, мол, что я могу поделать, святая обязанность власти, издержки демократии.

– Они первые в перечне, – сказал Папке с жестяной улыбкой на лице.

– Они у нас самые бедные! – дополнила картину мамаша.

Я понял. И обалдел.

Опять Африку кормят! Даже здесь, немыслимое дело…

Вот так вот. Назначили нуждающихся в заботе и теперь их образцово подкармливают раз в квартал, привозят кучку коробок, образовывают и окультуривают, ведут душеспасительные беседы. А те и в ус не дуют, знай себе приторговывают бутылочками с бензином, забив болт на всё частное и народное хозяйство. А зачем упираться? Идея миссии ясна – покупаем расположение женской половины среднего и выше класса.

– Герман, мы просто не можем бросить этих несчастных на произвол судьбы! – тихо молвило очаровательное создание бархатистым голосом. – Я понимаю, что там созрел целый комплекс проблем, но это никак не снимает социальной ответственности с нас, более успешных, согласитесь.

Что тут скажешь. Нет, сказать я много чего могу, но не в этом случае.

Капитан сухо закашлялся, выслушав перевод профессора, но мужественно стерпел, не сказав ни слова. Скорее всего, его скрытый мат содержал и эпитеты в мой адрес, этот народный мудрец наверняка заметил и должным образом оценил реакцию главпредпринимателя. Я взял паузу, успокаиваясь, незаметно глубоко вздохнул. Кто там говорил, что люди мало тут натворили за сотню лет? Ничего, шкипер, не волнуйся, не расслаблюсь… А как только скинем миссионеров в Дугласе, сразу мозги проветрятся, я умею быть собранным. Баба с возу – мужик за ближайшим леском правит телегу в кабак.

Но как же я был рад такой пассажирке!

Сильный сюрприз, не так ли?

Почти весь путь мы с ней стояли на палубе и беседовали о всякой ерунде.

Чем не штамп: интеллигентный корсар соблазняет дочку губернатора…

Мимо постоянно сновали члены экипажа с растопыренными ушами, кто быстрой молнией, кто важным фазаном: каждого хотелось пнуть в задницу, чтобы слухач перелетел через леера и окунулся в отрезвляющую воду Леты. То Инна пробежит по делам, то Марина подойдёт, которую просто жмёт согласовать какой-нибудь пункт ассортиментной матрицы. Один раз мимо прошествовала Нина – знаю зачем, вечерком расскажет в ресторане что-нибудь вроде: «У девушки нездоровая кожа, ей бы хорошему врачу показаться надо». Кожа у Симоны белая, в свете и полусвете Манауса загорать категорически не принято.

Капитан постоянно появлялся на правом крыле, топтался с подзорной трубой и всячески пытался надо мной поиздеваться с безопасной дистанции: делал многозначительные знаки типа «давай-давай», пыхтел, корчил рожи, жал плечами и подмигивал так, словно закрывал орудийный портик – чёрт знает что, как дети, ей-богу.