Корнелия Функе - Живые тени

Неррон подставил кисет Луи.

Принц отступил и, словно непослушное дитя, спрятал руку за спиной.

– Нет, – рявкнул он, вырывая кисет у Неррона из рук. – Почему это я должен отдавать ее тебе? Ведь рука пришла ко мне!

Лелу не смог подавить злорадную улыбку, но водяной встретился с Нерроном взглядом, в котором память об издевательствах Луи лежала на дне, будто булыжник в трясине.

Что ж, так и быть.

Может быть, это когда-нибудь избавит его от необходимости сворачивать Высочеству шею собственноручно.

Что бы ты без нее делал, Джекоб?

Пока Лиска смотрела из окна вагона, он все спрашивал себя, что она на самом деле там разглядывает: поля, мелькающие снаружи, или собственное отражение в стекле. Джекоб часто застигал ее за рассматриванием своего человечьего облика как чего-то совершенно постороннего.

Заметив его взгляд, Лиска улыбнулась со смешанным выражением уверенности в себе и смущения, знакомого только ее человеческому «я». Лисица смущения не ведала.

За окнами клубился дым паровоза; вагон-ресторан качало из стороны в сторону, и официант во фраке едва не ронял чашки и тарелки с подноса. Джекобу казалось, что боль минувшей ночи обострила его восприятие. Мир вокруг представлялся таким же прекрасным и неповторимым, каким запечатлелся в его душе, когда он впервые шагнул сквозь зеркало. Джекоб провел рукою по чашке, которую ему принес официант. На белом фарфоре красовались изображения эльфов – эти создания все еще во множестве живут на цветах в Альбионе. За соседним столиком двое мужчин спорили о пользе великанцев на службе в альбийском флоте, а на шее у одной из женщин поблескивали слезки сéлки, девушек-тюленей, эти жемчужинки без раковин находят на юге, на песчаном побережье острова. Он по-прежнему любил этот мир, хотя знал, что эта любовь может стоить ему жизни.

Чай, несмотря на разрисованную эльфами чашку, отдавал такой горечью, что пропустить хотя бы глоток его надо было себя заставлять, но хорошо помогал против вялости, навалившейся после укуса моли.

Лиска взяла его за руку:

– Как ты? Мы почти приехали.

За холмами показались крыши Голдсмута, гавани королевского флота. Позади раскинулось море, серое и широкое. Оно казалось спокойнее, чем во время их путешествия на Альбион.

Хорошо.

Джекоб не мог поверить, что им опять предстоит подняться на корабль.

– У тебя есть еще деньги? – прошептала Лиска через стол. – Или ты все отдал за кровавый осколок?

Джекоб был знаком с одним баталером, приторговывавшим формой военных моряков, но обойдется это недешево, а золотой платок становился все более ненадежным. На проезд им хватило впритык, так долго платок раскошеливался. Джекоб сунул руку в изношенную ткань, и пальцы его наткнулись на визитку Ирлкинга. Не в силах больше сопротивляться искушению, он вынул ее.

Нам было больно, не так ли? И с каждым разом будет хуже. Феи любят причинять смертным страдания.

Кстати, сегодня я виделся с твоим братом.

Лиска посмотрела в его сторону.

– Чья это визитка?

Она приложила все усилия, чтобы вопрос прозвучал как бы между прочим, но Джекоб понял, о ком она подумала. Она все никак не могла забыть жаворонковую воду. Хотя боль, застывшая в глазах Лисы, сохранилась в его памяти гораздо более явственно, чем Кларины поцелуи.

Тебе не мешало бы ей об этом сказать, Джекоб. И уже давно.

Он подвинул Лиске карточку через стол. Когда она взяла ее в руки, слова уже исчезали.

– Волшебная! – Лиска перевернула ее другой стороной. – Норебо Джон Ирлкинг… хмм…

Кондуктор прошел по вагону, объявляя следующую остановку.

– Свою визитку он вручил мне вовсе не здесь.

Джекоб поднялся. Другой мир сделался вдруг таким близким, что одежды вокруг показались сплошным маскарадом. Цилиндры, сапоги на пуговицах, рюш… В этот миг он словно заблудился между мирами: ни там ни здесь.

– Но что у него за дела с Уиллом?

Да, что? Похоже, речь шла далеко не только о нескольких старинных вещицах. Все это Джекобу очень не нравилось, но зеркало далеко, и минуют, возможно, недели, прежде чем он снова увидится с Уиллом. Если, конечно, вообще увидится.

Ах, пропади все пропадом… Ну конечно же увидится.

Лиска поднесла визитку к носу. Вечно эта лисица, даже в человеческой коже.

– Серебро. И запах, мне не знакомый.

Она протянула ему визитку обратно и взяла свое пальто. Джекоб стоял рядом, когда она его покупала. Ткань почти такого же цвета, как ее шкура.

– Нехороший запах. Будь осторожен.

При выходе другие пассажиры прижали их к дверям. Платформа тонула в паровозном дыму, но со стороны гавани ветер доносил через железнодорожные пути запахи соли и дегтя. Носильщики. Извозчики. Два грузчика с деревянными каркасами на спине дожидались двух карликов, в вагоне-ресторане сидевших позади Джекоба и Лисы. Продираться сквозь вокзальную толпу – сомнительное удовольствие, особенно если росту в тебе всего метр.

Джекоб и Лиса подозвали одну из пролеток, стоявших внизу у входа. Лиска вышла на площади, где находились лавочки заведующих корабельным снаряжением, а Джекоб велел извозчику доставить его в гавань. Им оставалось только уповать, что голова Истребителя Ведьм и правда находится там, где указал Данбар. Но чтобы в этом убедиться, надо было сперва исхитриться и проникнуть на борт королевского флагмана.

Вот так они там и стояли: борт к борту. Скрип мокрых снастей смешивался с криками чаек и голосами мужчин, готовящих суда к отплытию. Ни один флот в Зазеркалье не мог тягаться с альбийским. Эта убежденность была написана на лбу у каждого матроса, несшего свой мешок наверх по качающимся деревянным трапам, у офицеров, стоявших, облокотившись на поручни, под флагом с коронованным драконом. Альбион даже не пытался сделать тайну из того, с какой целью его флот выходил в море.

Джекоб поднял газету, лежавшую на влажной пристани. Буквы заголовков на первой полосе были витиеваты почти до неузнаваемости, но смысл был так же прозрачен, как и во всех передовицах мира:

Они чувствовали себя весьма уверенно. Все знают, как гоилы боятся моря. И Альбион вооружал не только Фландрию. Его суда возили оружие и на север, где против гоилов сложился альянс. Между тем весь флот уже ходил не только под парусами, но и на паровой тяге, и хотя огневая мощь его была известна на весь мир, Уилфреду Моржу имеющихся пушек все казалось мало.