Михаил Рагимов - Волхвы Скрытной управы. Щит

Артюхин ушел не скоро. Успели еще поговорить о насущных делах. Вечером профессор улетал на базу, сделать за оставшуюся неделю предстояло немало.

А оставшийся в одиночестве разом постаревший человек, проводив гостя, вернулся за стол и, уставившись невидящим взглядом в потолок, еле слышно прошептал:

– Это будет не больно, внуча. Просто мы все исчезнем. И заметить не успеешь. И понять…

Ждан Ярославов самобега в личном пользовании не имел. Не потому, что не мог себе позволить. Мог и не один приобрести. Не самый бедный человек в Княжестве. Знатец предпочитал ходить пешком. И любил кордновскую подземку. Разве может какой-нибудь «Дон» или даже «Русич» [58]сравниться с ней по удобству? Тащишься по дороге, заполненной самобегами, стоишь перед каждым перекрестком… А в подземке хорошо. Прохладно, удобные сиденья, расслабляющее покачивание несущегося поезда, еле слышный перестук колес…

Хочешь – читай, хочешь – смотри новости. А как думается в пути!..

Сегодня Лютый размышлял, устроившись на пределе слышимости зерцала [59]. И закрыв глаза. Так, чтобы вроде и слышно, и не отвлекает. Мысли крутились вокруг последнего месяца, когда его вновь попросили вернуться на службу. Попросили, не приказали! Ждан мог и отказаться. Право имел. Тем более звали не в родную Знатницу, а к воинским! Никогда к ним не относился. Кроме срочной службы, конечно. Но мысль об отказе в голову даже не пришла. Лютый уже давно имеет полное право на заслуженный отдых, но…

А верно поступили, снизив срок обязательной державной службы [60]до двадцати лет. Людям иногда надо пожить и для себя. В молодости – некогда. Сначала учишься, потом в дружину, поиск места в жизни. Потом жены идут, дети… В старости – разве жизнь, если болячки одолевают. А они все равно победят, несмотря на все успехи лекарей. А когда тебе сорок пять или пятьдесят лет – самое оно. Дети выросли, Княжеству свое отдал. И по миру поездить можно, и чем-то другим заняться. Хоть фантастику пиши! Желание не пропало дальше работать – никто не мешает. Многие служат и по тридцать лет, и больше.

Но это лишь по зову сердца. Насущной необходимости нет. Производительность труда постоянно растет. И все меньше и меньше нужно Княжеству рабочих рук. Сейчас можно большую часть населения освободить от работы. А кого в первую очередь? Самое логичное – тех, кто хорошо послужил. Нет, конечно, и молодых никто силой работать не заставляет. Не хочешь – не надо. Вот только никто тебя кормить не будет. Никаких «пособий по безработице» [61]. Нужны деньги – два пути: служба и татьба. А к татям милосердия нет. Кто случайно ошибся и преступление не слишком тяжкое, еще может малым наказанием [62]отделаться. А если что-то серьезное учудил, или по второму разу – пощады не будет.

Да и не уважают в стране бездельников. А вот когда отслужил свое – другое дело. Да и сама природа пример дает. Женщины. У них одна работа: дети. Нет, девки незамужние любят на службу устроиться. Чтобы в обществе быть, да и кругозор расширить никому не мешает. И мужа хорошего найти проще, нежели когда сиднем сидишь. А замуж выйдут – мигом увольняются. Интерес пропадает. Иногда работают до первого ребенка. Но редко. При первой беременности с четвертого месяца плата идет, как будто ребенок уже родился. Молодые работники меньше получают. А дети выросли, считай – отслужила. Вот и с мужчинами так же. Те же двадцать лет…

Ждану вспомнился мир русинов. Что за сумасшедшие порядки там существовали! Зачем заставлять женщин работать всю жизнь? А кто воспитывать детей будет? А по дому работа? Еще и ограничение числа супругов! Это же личное дело! И потом… Пока дети не подросли, его женам и втроем нелегко приходилось. А тут одна! И все на ней – дом, дети. Еще и работа! Даже слов нет, чтобы описать степень глупости той системы. Понятно, что они рожать не хотели!..

Какая-то фраза из зерцала навязчиво пробилась сквозь размышления. Что-то важное… Ждан не успел уловить смысл. Прислушался, но начался другой сюжет. Попытался вспомнить, что же так зацепило, не смог и бросил. Само всплывет. Похоже, имеет отношение к русинам. Странно, в новостях…

Надо будет обязательно сказать спасибо Буриньке. Не забыл старика, привлек к теме. И к какой теме! Нет, Ждан всегда был уверен, что загадка русинов на поверхности не болтается, но чтобы такое! А ведь он когда-то высказал подобное предположение! Сгоряча, правда, сам не веря до конца в сказанное. Но высказал. Старопень до сих пор издевается. А ведь правдой оказалось!

Для Ждана вопрос истинности написанного в Книге не стоял. Задачу группы он понимал иначе: найти доказательства. Но это ох как непросто. Нужно доводы такой убойности подобрать, чтобы даже такой пень, как Старопень, признал!

Поезд затормозил на «Княжеском Тереме». Розмысл вышел на улицу. Обычно оставшийся путь до Гридницы занимал десять частей. Сегодня – двадцать. И половину этого времени Ждан стоял столбом рядом с вывеской отлично знакомой едальни [63]. А по приходе на службу пробежал по переходу, на бегу здороваясь с сослуживцами, и с головой ушел в зерцало счетной машины [64]…

– Зорька! Погоди! Дело есть!

Зорена обернулась. Кто зовет – понятно. Не перепутаешь ни голос, ни обращение. Да и кто, кроме «скаженной мавки», будет ором кричать на всю улицу? Впрочем, поболтать с Галкой девушка была совсем даже не против. Ой, какая еще девушка! Замужняя женщина! Жена киевского кметя! Ну, то есть не совсем киевского, древлянского. Но еще неизвестно, где круче, как говорит та же мавка. Скуб теперь в самой главной дружине, Стрибогу посвященной. Между прочим, чуб мужу Зорена самолично покрасила. Нельзя же такое дело кому-либо доверить! Даже мавке нельзя, которая их свела и счастье устроила. Пусть стоит рядом и командует, что да как! Опасаться странного создания Зорена давно перестала. Подумаешь, мавка! Своя она, и совсем-совсем нестрашная. И с ней куда интересней, чем с большинством дворовых девок и жен дружинников. Так смешно разговаривает и на шутки не обижается!

Галка мчалась через подворье, на ходу пытаясь засунуть меч в ножны. Девушке казалось, что выходит это красиво и элегантно. Открыть начинающей полянице глаза на истинное положение дел никто не удосужился. Как всегда, бежит в мужских портках и рубахе, подпоясанной кожаным пояском, и своей странной обувке. Не сапоги, не лапти, так, не пойми что. Мавка говорила, что удобно очень, но Зорена не пробовала: один раз набралась смелости, однако «кроссовки» малы оказались.

– Зорька, слушай! Тут такое дело! Айда на рынок! Говорят, гудошники пришли, посмотрим!

Галка достаточно освоилась в новом мире, но ей все же было одиноко. Местные далеки и непонятны. Даже после изучения языка понимания больше не стало. Какие-то совсем непривычные, говорят и думают о чем-то своем, неинтересном…