Андрей Посняков - Император

К весне следующего, тысяча четыреста четырнадцатого года, компаньонам удалось почти все из задуманного, пока что исключая постройку собственного флота – дороговато было, да и венецианцы препоны чинили: этот вопрос предприниматели отложили, сосредоточившись на том, что уже начинало приносить неплохую прибыль.

Поставленные на реке Лех бумажные мельницы работали без перерыва, снабжая бумагой выстроенный здесь же печатный двор с четырьмя станками, число которых компаньоны планировали со временем увеличить до дюжины, а то и больше. Все легально, все по закону – напоив бургомистра и ратманов, зарегистрировали в ратуше цеховой устав, назначив старостой нового цеха печатников почтеннейшего герра Адольфа Браве, кроме умелых рук и безупречной репутации еще имевшего обширные связи среди верхушки других ремесленных объединений.

Роскошно изданный экземпляр Библии на Пасху, сразу после мессы, торжественно преподнесли епископу Альбрехту, ему же каждый месяц выплачивали положенные пятнадцать процентов – за покровительство бизнесу, иначе здесь просто не умели вести дела – феодализм, что уж говорить-то!

К Пасхе же вышел и долгожданный номер журнала комиксов, обильно сдобренный рекламой почти всех уважающих себя бюргеров – вплоть до сапожников и устроителей блошиных бегов. Комиксы – это была придумка Егора, народ-то кругом почти сплошь неграмотный, печатное слово не разумел, а вот картинки рассматривал с удовольствием. Первый номер назывался «Святой Зимперт – спаситель детей» и имел подзаголовок – «для семейного просмотра». Второй же выпуск – «Житие святой Афры до принятия веры в господа нашего Иисуса Христа» – предназначался «только для взрослых» и разлетелся словно горячие пирожки, так что пришлось срочно печатать дополнительный тираж и анонсировать в следующем номере продолжение. Святая Афра-то ведь была проституткой, и ее «житие», почти полностью придуманное Егором и воплощенное в краски талантливым художником Гердтом Малером (кстати, автором той самой картины, так понравившейся Иоганну и Альме), содержало в себе легкую эротику, очень и очень красивую, что вызвало яростные нападки аббата… без особого труда отбитые «тяжелой артиллерией» – епископом Альбрехтом.

Не то чтоб аббат так уж сильно радел о нравственности, просто его бесило, что пенки-то со всего дела снимал епископ, а не он сам.

«Турфирма «Паломник», как Вожников называл созданное им транспортное предприятие, весной пополнилась еще двумя кибитками о шести колесах каждая (грузоперевозки компании «Ганс и Георг». Всегда трезвые грузчики!), а также тремя экипажами класса «люкс» – легкими колясками на железных рессорах, рассчитанными уже на куда более состоятельных людей, нежели паломники и студенты.

К этим коляскам в рекламных целях «прицепили» комикс, посвятив путешествиям целый номер, обильно сдобренный эротическим картинками и описаниями различных красот и чудес в Констанце и Нюрнберге – туда тоже открылся маршрут благодаря комиксам, быстро ставший популярным у местной «золотой молодежи».

Дела шли в гору, но Егору было радостно не только от этого – еще в начале весны он получил с польскими купцами письмо от любимой супруги, а затем – почти сразу – и от архиепископа Новгородского Симеона, в котором тот хвалил «княгинюшку нашу Елену» за строгость и решительность «в важных государственных делах».

Послание же Еленки, окромя обязательного «сиропа», типа – люблю, жду, надеюсь и «мне без тебя плохо», содержало еще и четкие инструкции, как вести себя мужу в отдалении от жены и вообще – «в краю чужом и опасном»:

«Женок же гулящих – пасись, хоть то, я понимаю, трудно, однако же можно болезнь нехорошую поиметь. Путешествующим одиноко или долгое время в иных краях без семьи живущим лучше молиться беспрестанно иль уж в самом крайнем случае – женку простую найти, купить на базаре служанку добрую – цена им шестьдесят золотых монет, больше платить не нужно».

Сие вполне открытое предложение несколько озадачило князя и даже вызвало к жизни некие дурные мысли на предмет верности дражайшей супруги! А если и она так вот… купит кого-нибудь? Ишь, цены-то уже знает. Хотя нет… то – позор для женщины, а мужчине ничего, наложниц иметь можно, а человеку знатному – и нужно даже, в том зазора ни мужу, ни жене нет – и Еленка это хорошо понимала, все-таки немало времени провела на Востоке, в Орде.

«Все письма твои, любезнейший супруг мой, я получила, – писала княгиня дальше. – Миша растет славно, не болеет… Черчение твое, что во втором письме прислано, я кузнецам переправила – те станок печатный изладили и уже первую книжицу отпечатали – «Азбуку».

– «Азбуку», – умиляясь, тихо сказал князь. – Вот молодцы какие! Не то что мы тут – одни комиксы гоним в погоне за золотым тельцом.

«Также сообщаю, любимый, что большие баркасы – как ты хотел – ходят по Волхову до Ладоги и обратно каждую среду и пятницу, а когда большая ярмарка – ежедневно. О других делах: московиты воду тайно мутят, но покуда, силы нашей убоясь, сидят смирно, на Заозерье я летом собираюсь – могилкам родным поклониться да проверить – как оно там? Все ж – родина. Да! Приезжал из Орды муж ученейший именем Карим Заурбек, хотел с тобой поговорить насчет векселей да бумажных денег, кои б и мы у себя на Руси, и они б в Орде заместо злата да серебра принимали, ибо уже невозможно купцам монет всяких изрядную толику за собою возить. Да не везде еще их и получишь, монеты-то, товар на товар, бедолаги, меняют, часто и ненужный, покуда деньгу где найдут».

«Здесь, в Европе, так же, – вспомнив разговор с Фуггером, усмехнулся Егор. – Права Еленушка – пора ассигнации вводить».

«Теперь – об уборных».

– О! Это правильно! Самый, пожалуй, важный вопрос. Гигиена!

«Указ я, о благостный муж мой, самый строгий издала, чтоб всем на даже и малых усадьбах выгребные ямы устроить, а у кого нету – тех пребольно батожьем бить».

«Да-а, – взяв со стола недопитую кружку с вином, князь восхищенно присвистнул. – Вот ведь, слава тебе, господи, повезло мне с женой. И красива – глаз не оторвать, и ума – палата, хотя, между прочим, блондинка. Впрочем, обидные про блондинок анекдоты – завистницы сочиняют, а дураки мужики подхватывают, особенно когда какую-нибудь юную златовласку за рулем крутой тачки видят. Обидно им, понимаете ли, завидно! Нет чтоб искренне восхититься красотою двойной – и машинной, и женской, – они ведь того стоят, наверное… А об уборных… Неплохо бы и здесь – батожьем! Очень даже неплохо – подкинуть идейку епископу?»

«А еще, по римскому древнему примеру, трубы в землю кладем – уборные с водосливом ставим, пока, правда, не каждому то по силам. В общем, работаем».