Александр Прозоров - Царская сабля

– Похоже, блок двигателя пробит, – подошел к нему остроносый, гладко выбритый и пахнущий «Шипром» мужчина лет тридцати с небольшим. И без того пухлая куртка красноречиво топорщилась на боку, подсказывая, где именно спрятано оружие. – И радиатор. Пара дырок в «лобовухе», три в крыше, две в дверцах, и заднее стекло высыпалось. А в остальном все целое.

– Ну да, колеса целые, а остальное приложится, – хмыкнул аудитор. – Проще новую купить, чем эту восстанавливать. Номера-то хоть снять можно, капитан? Чтобы на учете не висела?

– Я потом привезу, – пообещал тот. – Смотрю, вы держитесь молодцом. Она хоть застрахована?

– Расстрелы из пулемета в «КАСКО» страховым случаем не засчитываются, – поднялся Женя. – Ничего, мне тут один приятель уже месяц пытается лохматый «гольфик» всучить. Выбросить ему жалко, а продать некому. Вот вопрос сам собой и решился.

– Чего, не первая? – понял капитан.

– Нет, – признался Евгений. – На моей должности иметь машины дороже пятидесяти «тыр» крайне не рекомендуется. Дабы потом долго не оплакивать бесцельно сгинувшие премии.

– Вот и хорошо, – согласно кивнул охранник. – Так даже проще. На работу и с работы на своем транспорте доставим, а за квартирой камера последит.

– Когда мне снова начинать бояться?

– Где-нибудь послезавтра, – прикинул Валерин. – Соваться сюда с оружием они больше не рискнут. Понимают ведь, что следим. Пока новый план проработают, около суток уйдет. Да только и мы тоже подготовимся.

Вернувшись домой, первым делом Женя включил свет во всех комнатах, на кухне повесил вместо тюлевой плотную занавеску из маминого шкафа.

– Ты чего делаешь? – удивилась девушка. – Счетчик не взорвется?

– Лучше счетчик, – отмахнулся Евгений. – Так со стороны непонятно, где мы находимся. Если будет настроение гранату скинуть, то неизвестно, в какую из комнат.

Полина вздрогнула, бросила лопатку на стол.

– Ты это специально, да? Специально, чтобы я нервничала? Только начала успокаиваться!

– Так я про то и говорю, что бояться нечего, – не понял ее возмущения аудитор. – Пока свет везде, везде и безопасно.

– Ешь сам! У меня аппетит пропал. – Вытянув из духовки лоток, горячее содержимое которого покрывала румяная корочка с торчащими из нее перышками укропа, «Мальвина» бухнула угощение на стол и ушла в большую комнату.

С одной стороны, на что она обиделась, Женя так и не понял. С другой – все стало намного проще, поскольку ни о какой вечерней романтике сегодня речи более не шло, и он мог спокойно ложиться спать на своем диване. И наконец, с третьей – у Полины не началась очередная истерика, когда незадолго до рассвета у него в комнате зазвонил сотовый телефон.

– Что-то случилось? – схватился за трубку Евгений, увидев имя абонента.

– Угу… Вы там, того, к двери пока не подходите. Сейчас служба разминирования приедет. Как все закончится, я сообщу.

– Понял… – Отключившись, Женя сел в постели, прислушиваясь к происходящему за дверью, подумал и забрался под одеяло обратно.

Сделать он все равно ничего не мог, а предупреждать «Мальвину» об опасности, как за эти дни успел усвоить Леонтьев, в итоге себе дороже.

Подробности выяснились утром, когда веселый капитан, встретив подопечного, пригласил его в автобус и открыл ноутбук с записью веб-камеры над дверью. Там было хорошо видно, как мужчина в свитере и вязаной шапочке монтирует растяжку возле его двери. Гранату «сапер» укрепил на трубу под потолком – чтобы соседи, если выйдут слишком рано, не заметили, а проволоку закрепил со слабиной к ручке – чтобы чека выдернулась не при открытии замка, а когда створка уже распахнется снаружи.

– Короче, подождали мы, пока он свою работу сделает, дабы со взрывчаткой в руках не пугать, а на выходе из парадной аккуратненько и взяли, – опустил крышку ноутбука капитан. – Сейчас сидит в КПЗ и дает признательные показания.

– Это хорошо. Кто послал, уже рассказал?

– Не знаю. Я же здесь сижу, а не допросом занимаюсь, – пожал плечами Валерин. – Но думаю, свою работу мы сделали, можешь жить спокойно. Хотя сегодня пользуйся, до работы довезу…

Женя оптимизма офицера не разделял – однако сказать тому, что его преследуют государственные спецслужбы, естественно, не мог. Просто обратился к начальнику отдела физической защиты с просьбой продолжить работу охранников до выявления заказчика покушений.

– Трусишка ты, Евгений Леонтьев, – сделал вывод Олег Викторович. – Понятно же, что, даже если фигурант не один, после ареста подельника остальные ноги сделают. Ждать, пока всех сдаст, не станут.

– Это нормальные удерут, – пожал плечами Женя. – А вдруг они идиоты? Один бы я справился, но ко мне девушка в гости приехала, за нее опасаюсь.

– Ладно, – решил главный телохранитель Палаты. – Назначу возле твоего дома место для нахождения патруля. Будут присматривать. Доволен?

– И на том спасибо, – кивнул аудитор.

– Попрошу без намеков, – погрозил ему пальцем Олег Викторович. – Вас много, а я один. И тем не менее за три года никого из ревизоров не потерял. Иди своим делом занимайся. Со своей работой без сопливых разберусь.

Так что домой Женя Леонтьев вечером приехал на автобусе. Поглядывая по сторонам, он вместе с попутчиками прошел от остановки вокруг дома во двор, после чего люди разошлись в стороны, и поблизости оказался только бомжеватого вида небритый мужик, держащий в руках туго скрученную газету.

– Че завернуто? – скорее пошутил, проходя мимо, аудитор.

– Дык арматура, – улыбнулся бомж и взмахнул газетой.

Женя поднырнул, выбросил руку вперед, намереваясь зафиксировать «прямой в челюсть» – однако мужик тоже оказался шустрым: от удара отклонился, провел в ответ несильный удар в живот, почти сразу, с поворотом корпуса, рубанул газетой Леонтьеву по ребрам. От страшной боли тот потерял дыхание, стал падать на спину. Бомж кинулся ближе – и, схлопотав от него ногой по «хозяйству», сложился от боли. Женя отступил, восстанавливая равновесие, тут же кинулся вперед, вкладывая всю оставшуюся силу в футбольный замах, направленный согнувшемуся мужику ботинком в лицо, и…

Тот в последнюю секунду отклонился, удар ушел в воздух, да так высоко, что Женя потерял равновесие, да еще и поскользнулся.

– Н-на!!! – Бомж своего шанса не упустил, и газета четко впечаталась аудитору в лоб.

Голова Леонтьева словно взорвалась изнутри, и в нее пришла нежная бархатистая темнота…

Боярин Булданин слов на ветер не бросал – и на четвертый день после переезда Басарги принес-таки в новый дом огромную чашу вместимостью не меньше двух ведер – новенькую, сверкающую полировкой на боках, с двумя большущими ручками в виде львиных лап, такими же когтистыми ножками и чеканкой по краю, изображающей мощные крепостные стены. Видимо, этот рисунок должен был означать Казань, сведшую воедино четырех бояр, – вот только Казань была бревенчатой и многобашенной, а стена на братчине – кирпичной, всего с четырьмя воротами, и никаких признаков войны не несла. Но все равно чаша была красивой.