Андрей Посняков - Атаман

Молодой человек снова внимательно осмотрел двор, намечая пути бегства. Если вот так, по диагонали, пробежать мимо колодца к амбарчику, забраться на крышу – не так и высоко-то – а с крыши… с крыши можно и перемахнуть через ограду, прыгнуть, подтянуться, и… И поминай, как звали! На постоялый двор Ахмета Татарина, уж конечно, путь тогда заказан – там и будут искать, – но со своими встретиться надо, одному-то совсем несподручно… Антип, кстати, в какую-то ватагу звал.

Снаружи послышался чей-то крик, промчалась по двору юркая фигурка слуги – ну наконец-то хоть кто-то! Что-то противно скрипнуло – засов? Ворота? Нет, скорее – калиточка.

Во дворе раздались голоса, хохот, через некоторое время к узилищу направились двое дюжих парней в лаптях и с ножами. Ясно – пошли убивать… как барана резать. Чего ж двое-то? Так пленник-то связанный… да и за опасного соперника его не считали, подумаешь, деревенский ухарь, какой-то там проводник! Чего с таким возиться-то? Нож под ребро – и все дела.

Вожников проворно растянулся на соломе, но тут же, подумав, скрючился, прижимаясь спиной к бревенчатой стене амбара так, чтоб со стороны казалось, что руки у него связаны.

Заскрипел тяжелый засов, кто-то выругался, в узилище резко посветлело. Ага! Вошли.

– Ишь ты, бедолага, – спить.

– Оно, Онфиме, и к лучшему. Во сне-то самое то, и не почует ничего, вмиг душа вознесется. Ну что стоишь-то? Давай!

– Я, что ли? – неуверенно промолвил Онфим.

– Ты, ты, – второй слуга цинично расхохотался. – Привыкай к кровушке, хозяин наш уж таков. Не тяни, бери нож – делай. А грехи потом пускай Ларион Степаныч отмаливает – он ведь приказал.

– Ох, Господи, прости…

Черная тень надвинулась на Егора, затмила солнце. Блеснул в руке слуги острый нож…

Ввухх!!!

Вожников резко развернулся, вскочил и тут же ударил снизу – апперкот! – в челюсть. Несостоявшийся убийца сразу сник, нож выпал из враз ослабших пальцев…

Что там с этим парнем стало – нокаут или нокдаун – Егор не смотрел, некогда, сразу бросился ко второму, пока тот еще не совсем опомнился – пара секунд всего и прошла-то. Лишь бы на помощь не успел позвать… Подскок – удар! Левой – в печень, и почти сразу – прямой – джеб – в переносицу. Все! И этот поплыл! Эх вы, убивцы, никогда соперников недооценивать не надо.

Выскочив во двор, освободившийся узник со всех ног помчался туда, куда и наметил – мимо колодца к приземистому строению. Некстати дунувший ветер бросил в глаза пыль. Егор на бегу сплюнул, сжал губы. Вот уже немного осталось, совсем чуть-чуть – сейчас, с разбега, на амбарец, затем…

– Далеко собрался, паря?!

Оп-па!

А вот этого беглец, честно сказать, не предвидел! Из распахнувшихся ворот амбара прямо Егору навстречу вышли двое хмурых мужиков, один – с топором, другой – с рогатиной! Черт! Никакой это не амбар – кузница или что-то подобное… какая-то мастерская, а эти, видно, работники, зависимые от дьяка люди.

– Э, мужики, я просто так… гуляю.

И никак их, гадов, не достать, не ударить! Ладно, тот, что с топором, когда замахнулся б – можно было бы и… Но рогатиной-то замахиваться не надо…

– Да бей его уже!

Бамм!!!

Что-то прилетело сверху – здоровенное бревно, оглобля! – ударило сразу по затылкам обоих – и как так ловко получилось-то?

Только что стояли, кричали – бей! И вот уже лежат бездыханно рядышком.

А сверху, с крыши, спрыгнул здоровый, самого подозрительного вида, мужик, мосластый, с пегой растрепанной бородой и крючковатым носом… Кстати, почему-то Егору сильно знакомый…

Спрыгнув, мужичага с довольным прищуром полюбовался своей работой, после чего перевел взгляд на Вожникова и, неожиданно подмигнув, молвил:

– Купи, паря, веник!

– Что-что?

– Давайте-ка, скорей там! – заметалась на ветру у ограды черная борода Антипа Чугреева. – Егорий, Никита, уходим.

– Х-хэк! – голый по пояс Вожников ловко разрубил пополам массивную осиновую чурку.

Плохие были дрова, сучковатые, зато топор – та самая секира – хоть куда! Ее, правда, Егор берег, только вот для таких чурбаков, что обычным топором не взять, использовал.

– Расколол, что ли, Егор?

– Расколол, а ты как думал?

Бросив секиру, молодой человек потянулся да, щурясь от солнышка, направился к колодцу, что располагался рядом, на заднем дворе, возле огорода с черной землицей и первой нежно-зеленой травкой.

Там, у колодца, стоял с деревянными ведрами Федька, точнее сказать – таскал в баню воду, а Вожников, вот, дрова колол. И то и другое – типично женское занятие, но все ж делать-то их нужно было – заладили к вечеру баньку, а на захудалом дворище разорившегося своеземца Микеши Сучка народу вообще не было, если не считать самих ватажников, большая часть которых под водительством Чугреева еще с утра отправилась за город подыскивать местечки для будущих засад. Впрочем, Антип надеялся уже и сейчас хоть кого-нибудь повстречать на еще не просохшем шляхе, хоть что-нибудь взять, гопстопник чертов.

Ватажка уже собралась довольно большая, двадцать человек, или, как привыкли считать местные, – «полсорока». Окромя самого Чугреева да Егора с Федькой, еще и такие колоритные типы, как пегобородый Никита Кривонос – «Купи Веник», да приятель его, молодой Онисим Морда, да еще Иван Карбасов, да Линь Окунев – это все мужи опытные, остальные же – сопленосая молодежь, так, лет по шестнадцати-двадцати парни, примерно все на одно лицо, по крайней мере, Вожникову почему-то так и казалось. Да! Еще и сам Микеша Сучок, своеземец бывший, тоже в ватажники подался – кормиться-то надо. Его Антип, как и Кривоноса с Онисимом, и раньше еще знал по прежним своим делам, которые вспоминать не любил, знать, такие дела были.

Полузаброшенное дворище Сучка располагалось верстах в пяти от города, на берегу Белого озера, среди болот и почти непроходимой лесной чащи, так что добраться сейчас сюда было довольно сложно. Хорошо, болота хоть уже и начали таять, да не до конца растаяли; как и лед на озере: почернел, зашуршал по краям желтыми полыньями да шугою, однако не таял, наверное, ждал майского тепла.

С постоялого двора Ахмета Татарина приятели, тепло простившись с Борисовичами, все же решили уйти: во-первых, из-за Егора, а во-вторых – ну, не собирать же там ватагу у всех на виду? И служки корчемные, и сам Ахмет впечатления надежных людей вовсе не производили и наверняка «постукивали» втихаря местному воеводе, а то и тому же недоброй памяти дьяку Лариону Степанычу. Кстати, Борисычи тоже свалили, не сказавши, куда. Паслись-опасались.

У Сучка место было хорошее – дикое и безлюдное, как раз для ватаги. Уже начались тренировки, Егор старательно обучался оружному бою, да и сам ставил парням удары, вон и Федька ходил уже, украшенный синяками – на скуле и под левым глазом – после вчерашнего спарринга.