Олег Языков - Гром и молния

Где Кнебеле? Ты не бежишь? Нет, не собирается. Он собирается меня убить. Пара оберста метеорами падает на меня сверху. Это не так опасно, как кажется на первый взгляд. Делаю скольжение вправо, сразу влево – чтобы выскочить из прицела, и тут же – резкий вираж, до черноты в глазах.

На бешеной скорости немцы проскакивают мимо. Они даже не смогли стрелять. Мне надо ввысь. Пора заканчивать – я нерасчетливо тратил боеприпасы, да и бензина уже мало.

Но в этом есть и свои плюсы – облегченный самолет весело лезет в высоту. Я опережаю немцев. Вот они зависли, самое время подойти, спросить – все ли у них абгемахт?

Но, оказывается, я не один такой вежливый. Сверху на немцев падает «Як» с бортовым номером 4. Это истребитель Кира, это вернулся Ворон! Ворон стреляет – ведомый «мессер» вспухает клубом огня.

Кнебеле у меня в прицеле. Дистанция – метров шестьдесят. Я жму на спуск – пушки молчат. Кончились снаряды… На всякий случай нажимаю рычаги пневмоперезарядки, снова спуск – пусто!

Сбрасываю скорость, выпускаю закрылки. Если я сейчас проскочу вперед, оберст меня расстреляет. Я выйду прямо под его пушки. Ворон после атаки упал вниз и только идет в набор высоты. Причем он за меня не боится. Видел, что я на хвосте у главхоря.

Мы с оберст-лейтенантом Кнебеле идем бок о бок. Он с едкой усмешкой смотрит на меня и делает скупой жест рукой – мол, проходи! Чего ждешь? Когда подвезут снаряды? Проходи, проходи! Пора заканчивать!

Да, пора. Уж больно мне твоя усмешка не понравилась. И глаза. Холодные рыбьи глаза убийцы. Я откатил фонарь. Кнебеле удивлен, но не встревожен. Он снова улыбается мне и делает характерный жест рукой. Показывает, как перережет мне горло. Пусть потешится… Я быстро потрошу свой планшет… Там есть такие кармашки для карандашей… А у меня там не карандаши, а три стрелки – остались еще с пешей прогулки за Васей. Так и таскал их с собой… Глядишь – пригодятся. Глядишь – пригодились!

Я достаю одну стрелку. Этого хватит, а вот пирозаряда жалеть не будем, ух, как качнул! За глаза…

– Дед, это Ворон. Что случилось?

– Ничего. Захотелось посмотреть ему в глаза…

– Посмотрел?

– Ага, как у рыбы… У жареной рыбы… Гутен нахт, херр Кнебеле.

Я извернулся и метнул в «Мессершмитт» стрелку с клубочком. Сильно метнул. Телекинезом. Да и близко было. Взрыв «мессера» отбросил и закрутил меня… В глазах потемнело. Взрывной волной оторвало элерон на левом крыле. Но я долечу… Я должен долететь.

Впереди еще столько дел.

Хотя – я бы не отказался и от отпуска…

Мне кажется – я его заслужил.

– Дед! Де-ед, мать твою!!! Тур! Отвечай!!! Виктор – ответь! Отвечай же, черт тебя побери!!!

Я слышал эти вопли и даже мог себе представить, кто так орет. Воронов, не иначе… Фу-у, как голову повело… в глазах темно. Здорово меня приложило этим взрывом. Крутануло – как на центрифуге. Чуть сознание не потерял.

– Дед! У тебя левый бак льет! Отключай мотор – сгоришь к едреной матери! Ответь!

– Тих-хо, ты… Слышу… Не ори – весь фронт распугаешь… Сколько до аэродрома? В глазах темно, сообразить не могу…

– Живой… ну, слава богу! Что молчал?

– Отключился я маленько… Сколько еще идти? Что-то я управляюсь плохо… Такое впечатление – что самолет лететь не хочет.

– Еще семь минут… Дойдешь? Как бы ты не полыхнул – из левого крыльевого просто льет…

– Дойду, наверное… Погоди – осмотрюсь…

Да-а, приложило… И, правда, сколько между нами было? Крыло в крыло ведь шли. Метров восемь? Пожалуй, так.

Так, элерон на левом крыле оторвало к чертовой бабушке. Идет белесая струя бензина. Ничего, скоро кончится. Бак был уже почти пустой. Может, и обойдется… не полыхну. Взрывной волной от погребального костра оберст-лейтенанта Кнебеле вспучило обшивку крыла. Листы фанеры «дышат» и мелко трясутся. Самолет управляется плохо, его тянет влево. Приходится все время ручкой ловить нормальное положение. Усилия на ручку управления возросли, истребитель слушается неохотно, с запозданием. На приборной доске горит красная лампочка. Топливо на исходе… Да-а… угробил я самолет. Вдруг на глаза навернулись слезы – обиды, жалости по убитой мною машине и запоздалого страха. Расслабился, пилот! Соберись! Утри сопли! Ты еще в воздухе, ты еще выполняешь боевую задачу!

Я шмыгнул, вытер глаза рукавом. Минутная слабость прошла, омыв душу успокаивающим весенним дождем. Появилась радуга – я жив! Жив! А он сгорел в клубке моей ненависти и злости! Сгорел, сволочь! Точнее – я его сжег… Вот только мой «Як», мой крылатый… Погубил я тебя, друг, прости…

– Дед, десять влево, впереди аэродром.

Вижу… Долечу… может быть.

Совсем плохо. Мотор бьет, появился какой-то болезненный звук – визг, не визг, стон какой-то. Если так крыло изувечило шасси выпускать нельзя… Не выйдет, наверняка не выйдет. Буду садиться на брюхо. Так надежней.

– «Узел», «Узел» – ответь Ворону.

– Я – «Узел»! Наблюдаю пару, что случилось?

– Санитарку на полосу, Дед ранен, самолет поврежден.

– Все готово – ждем!

– Дед, садись с ходу! Я за тобой.

Прикинув расстояние до взлетки, я подумал и все же выключил мотор. Береженого… сами знаете. Ни закрылки, ни шасси выпускать не стал. Левое крыло искалечено, на нем закрылки не выйдут, а на правом выйдут – может крутануть и затянуть на спину. Скорость высоковата, ну да черт с ним… Приготовиться! Упереться левой… Хрясть! Еще раз! Скрипя всем силовым набором, металлом подбрюшья и поднимая тучу пыли, истребитель пополз по земле, цапнул консолью левого крыла землю, крутанулся и встал. Я на земле… Повезло…

Попробовал открыть фонарь – не могу. Еще раз. Результат тот же. Надо ждать, наверное, уже бегут спасатели. Вот и они… навалились – с матами и суетливо, сунули какую-то железку. Хрустнув, фонарь со скрипом откатился. Мне помогли, быстро отстегнули ремни, под руки выдернули из кабины, как морковку, право… На руках быстро-быстро оттащили от самолета. На истребитель уже кидали землю и лили воду из подошедшей водовозки. Он дымился. Вовремя… ведь и вправду мог полыхнуть. Опять повезло. В какой уже раз… Это плохо – я все ближе и ближе к краю, уже стою, наклонившись над пропастью, размахиваю руками, пытаясь удержать равновесие, а сам все ниже и ниже…

– Ребята, спасибо! Ну, отпустите же… Все уже позади. Дайте на машину взглянуть…

Я медленно подошел к истребителю. Да-а… Такое впечатление, что слева по «Яку» ударил огромный, но мягкий молот. Обшивка истребителя вдавилась от взрывной волны внутрь, проявив силовой набор самолета. Крыло искалечено, фонарь тоже. Весь капот залит маслом, оно еще продолжает течь на землю.

– Долетался «пятнадцатый»… – услышал я сзади. Поискав глазами, нашел своего техника.