Сергей Лапшин - Победить смертью храбрых. Мы не рабы!

Я отшатнулся, стараясь уйти из-под удара, и тут же над моим ухом прогремел грозный выкрик:

– Лег на землю! Лег быстро!

Скосив глаза, я увидел Москвичева, взявшего карабин на изготовку и безо всяких шуток целящегося в угрожавшего мне ножом человека. Боец, в отличие от меня, не терял времени. За то время, что я потратил на созерцание эпической картины битвы, Москвичев подобрал карабин и снял с охранника пояс с патронташами и фляжкой. Собственно говоря, я и сам собирался так же помародерить, однако, как показала практика, промедлил.

Не решаясь спорить с таким аргументом, как ствол, зэк зло цыкнул сквозь зубы и, демонстративно подняв руки, отошел в сторону. Я, не теряя зря времени, расстегнул пояс и стащил его с затихающего охранника. Одновременно, бросив взгляд по сторонам, я отметил, что схватки за оружие павших принимали ожесточенный характер. Что ж, этого следовало ожидать. Подобный поворот событий я учитывал в планировании, и оттого сейчас Москвичев и еще четырнадцать человек под руководством Хохла, назначенные в мой, так сказать, личный отряд, действовали заодно. Результатом этого стал сбор восьми единиц оружия, и на настоящий момент, с учетом моего ствола, мы являлись наиболее сильной вооруженной группой на плацу. Это преимущество следовало использовать незамедлительно.

Казарма представляла собой деревянное здание с кирпичным пристроем к тыльной его стороне. Почему было выбрано именно такое архитектурное решение, абсолютно понятно. Стены из дерева для личного состава, кирпич – оружейка, наверняка отделенная внутри дверью или решеткой. Собственно говоря, именно она меня и интересовала. На саму казарму и бойцов в ней – плевать. При наличии взрывчатки, которую мы так никуда и не потратили, я бы просто завалил их место дислокации, долго не думая. Но мне нужно было оружие.

Естественно, происходящее снаружи не могло остаться без внимания бойцов в казарме. Резервная смена по количественному составу мало чем отличалась от дежурной. В перспективе мы рисковали получить мощный оплот сопротивления в лице запершихся и молотящих в окна казармы охранников.

Подскочив к входной двери, я с силой рванул ее на себя. Москвичев, замерший напротив, уже держал в руках две гранаты, приведенные в готовность. Спустя секунду парень метнул их в открытый проем. Отвернувшись, я успел заметить, как шутку наподобие нашей проворачивают и другие участники группы. Один из четырнадцати заключенных, последовавших за мной, колотил стволом винтовки в окно, закрытое решетками. Едва вниз посыпались осколки, как второй, дернув шнур гранаты, впихнул ее между секциями сварных прутов.

Грохот, обычный для замкнутого помещения, даванул по ушам. Помедлив необходимое время, я крикнул во весь голос, подавая команду замершим в ожидании, теперь уже бывшим, заключенным:

– Внутрь!

На заставляя себя ждать, десяток ворвался в казарму. Следом за ними шагнули и мы с Москвичевым. Еще двое остались на улице с задачей заблокировать вход в помещение.

Успешная операция начинается с досконально разработанного плана. Бойцы, которые должны штурмовать казарму, были определены мною заранее, и поэтому я не терял времени, назначая группы и ставя им задачи. Все было решено мною еще в лагере.

Оружием тех, кого я спустил на охранников, являлись преимущественно собственные заточки или ножи, снятые ими с павших на плацу. В условиях узких проходов между кроватями нельзя было придумать ничего более эффективного. Карабины и винтовки, коих мы набрали ровным счетом восемь штук, в общей резне не участвовали. Ими я вооружил двоих, охранявших вход в казарму, одну взял себе, одну передал Москвичеву. Еще четыре единицы держал в руках специально назначенный мной человек.

Огнестрел, если это не пистолет или автомат, между кроватями, тумбочками и шкафами ничем не поможет. Половина охранников еще даже не проснулась и вскакивала со своих мест, ошалело тряся головой. Часть пыталась оказать сопротивление. Кто-то, вопреки всякой логике, старался спастись, прячась по укромным углам.

Мы с Москвичевым, оставаясь у двери, играли роль своеобразного резерва. Собирались вступить в игру, если кому-то из охранников удалось бы сориентироваться в ситуации и добраться до оружейки. Сопротивляясь вооруженным бунтовщикам поодиночке или даже группами, обитатели казармы были обречены. Ни у кого, кроме офицеров, проживающих в отдельной комнате, личного оружия не было. Соответственно, ничего противопоставить озверевшим, ожесточенным заключенным, они не могли.

Москвичев, вскинув карабин к плечу, коротко выкрикнул:

– Отойдите!

Замявшиеся перед охранником, забившимся в угол и размахивающим какой-то кочергой, зэки прыснули в сторону. Здоровяк, на время обезопасивший себя, зло зыркнул в нашу сторону и тут же получил пулю в грудь. Москвичев же, передернув затвор, выстрелил снова. Охранник, вздрогнув от двух последовательных попаданий, выронил свое оружие, и на раненого тут же накинулись заключенные.

Все, что было намечено, группа закончила в течение пяти минут. За это время мы полностью расправились с охраной, взломали дверь в оружейную комнату и теперь вытаскивали из нее все, что должно было нам пригодиться в дальнейших приключениях. Двое ребят, получивших небольшие повреждения во время драк, сидели на раскуроченных кроватях, и те, кто был более-менее сведущ в медицине, оказывали им первую помощь. Впрочем, с учетом того, что мы столкнулись только с сильными порезами и ушибами, этой первой помощью можно было и ограничиться.

– Готов. – Москвичев передал мне пистолет-пулемет и сам вооружился точно таким же. Я повертел в руке непривычное оружие, прижал стальной приклад к плечу и попробовал прицелиться. Вроде бы получилось неплохо.

Толкнув дверь, я вышел на улицу. Поднял пистолет-пулемет в небо и дал короткую очередь, тут же сопроводив ее собственным криком:

– Заткнулись все быстро!

Толпа, которую еле сдерживали двое ребят, оставленных мной на страже входа, мгновенно примолкла. Я удовлетворенно оглядел распаленные, покрасневшие лица, желающие добраться до оружия, и добавил, понизив тон до простого разговорного:

– Десять шагов назад все сделали!

Люди колыхнулись, но с места не сдвинулись. Видимо, задние ряды напирали, лишая передние возможности маневра. Недовольно пожав плечами, я опустил оружие и израсходовал остатки рожка над головами собравшихся.

К тому моменту, как я вбил в непривычное оружие новый магазин, мое требование было исполнено. Прикинув на глазок расстояние, я понял, что между мной и бунтовщиками не менее двадцати метров. Это меня вполне устраивало. Как, собственно, и другое. Расталкивая заключенных, на очищенное пространство выбрался хорошо знакомый мне человек. Покосившись на пистолет-пулемет в моих руках, Ловкач с неизменно отстраненным выражением лица поинтересовался: