Александр Изотов - Магия вето

Какая, жжёный псарь, цивилизация? Да я на дровах и на водяном пару авто комфортнее, чем этот рыдван, могу изобрести.

Пока мы двигались по мощёным дорогам, я каждой клеточкой почувствовал, что такое ад. О том, чтобы успеть рассмотреть город, и речи не шло.

На скамье напротив сидел Фёдор Громов, у заднего борта. Он воткнул глаза в пол, полностью сосредоточившись на мыслях. Его перехватили прямо из дверей лазарета, так что гадать о его состоянии не приходилось.

Рядом с ним девушка. Круглое лицо, желтоватые длинные волосы, и форма почему-то светло-голубая. Она мечтательно таращилась в небо, уперевшись затылком в высокий борт. То, что при этом по черепу долбила каждая кочка, её совершенно не смущало.

Дальше ещё девушка… Кхм, такая же. Близняшки, что ли? Она что-то старательно шептала своей сестре, прижимаясь к ней и время от времени тоже поднимая глаза к небу.

За ними дальше уже сидел Плетнёв — тот безбровый каштан. Он положил локоть на передний борт, вальяжно раскинувшись и окидывая всех высокомерным взглядом.

Я надеялся по дороге продолжить изучение своих потоков энергии, но мой Василий оказался не так крепок, как ожидалось, и вскоре я почувствовал, как накатывает тошнота.

Да, твою псину, он бы хоть зарядку по утрам делал, что ли!

И через борт не перевеситься. Я тоже прислонился затылком к высокому наращенному борту, чувствуя грохот уже всем черепом, и покосился налево.

Рядом, на одной скамье со мной, у заднего борта сидел пеликан с залихвацким чубом, шестёрка Плетнёва из туалета. Как его тогда назвал Громов, в кабинете магистра? Антон?

Пеликан сидел, демонстративно убрав руку, чтоб не касаться меня. Хотя по зелёному лицу было ясно, что парень тоже страдает от тряски, и явно ожидает момента, когда можно будет незаметно свеситься с борта и проблеваться.

По правую руку от меня девушка. Тёмные коричневатые волосы, худое лицо, острый нос. Закрыла глаза, что-то шепчет, покручивая в руках блестящий талисман. Фигурка человечка, насколько я рассмотрел в её пальцах.

И, жжёный псарь, от неё явно веет псионикой… Тоже грязной энергией, но этому я уже перестал удивляться.

За девушкой, у переднего борта, сидит незнакомый мне рыжий парень, как раз напротив Плетнёва.

— Что, чушка, потерял свою родовую вещицу? — каштан перехватил мой взгляд, когда я снова попытался рассмотреть талисман в руках девушки.

Я поморщился, едва Плетнёв заговорил, но накатившее раздражение вдруг отогнало страдания. Стало полегче. Кажется, для истинного владельца моего тела было очень важно то, о чём шутил этот идиот.

— Куда ж я его дел, а? — каштан, смешно прыгая лысыми бровями, похлопал по карманам, — Вот, кажись, здесь.

Он ничего не достал, постукивая ладонью по карману, а я нахмурился. Явно нарывается, и сегодняшнее событие его ничему не научило. Видимо, мой Василий пока ещё не поднял в его глазах статус.

Значит, будем поднимать насильно…

Так, стоп. Получается, у меня тоже есть родовая вещица?

Ну, ладно.

А что это вообще такое?

— Николай, — строго сказала девушка рядом со мной Плетнёву, — Насмехаться над чужим родом — низко!

— А оскорблять высший род своей захудалостью? — небрежно скривился тот.

Я на миг задумался. Что там говорил оракул Громову, когда советовал, как восстановиться? «Бери свою родовую вещицу, дуй к своему вертуну…»

— А вдруг с всплеском Белого Карлика парню предзнаменование пришло? — возмутилась девица, — А из-за тебя он его пропустил?

Слова девушки с трудом до меня доходили, но Василий во мне явно волновался.

— Какое предзнаме… чего?! Кому? Ему?! — каштан ткнул в меня пальцем и засмеялся, — Ха-ха-ха! Гром, Антуан, вы слышите?

Хмурый Фёдор никак не отреагировал, но пеликан рядом со мной старательно засопел от смеха. Так он Антон или Антуан?

— А мы думали, чушка… ох… ты за нами дольше бегать будешь, — подал он голос, мучаясь с дурнотой, — А тебе на свой род… фух… видимо, насрать… ох… раз так быстро сдался.

Я в недоумении посмотрел на пеликана. Его чёрный чуб смешно потряхивался при тряске, а на лице застыла глупая улыбка.

Совершенно новые ощущения прошлись по моему телу. Ого, оказывается, мой Василий может злиться? Вот так но-о-овость! И коленки не трясутся, и кулаки дрожат от нетерпения. Вот только нерешительность останавливает.

Плетнёв так и ржал, картинно закинув голову, и все смотрели на него. А пеликан что-то состроил мне, изображая хныканье и утирание слёз.

Детский сад…

На размышление я потратил ровно одну секунду.

Особо сильная кочка, аж все подпрыгнули… и мой локоть втыкается прямо в прикрытую ладонями рожу.

Пеликан, не издав ни звука, шарахается затылком в борт, я лишь чутка подправляю его плечом… и тот свешивается с борта, покачиваясь от тряски, будто действительно он там блюёт.

Готов, не очухается до конца поездки.

Локоть — не кулак. Твёрже стоит рука, больше веса тела вкладывается в удар, если крутануться на пятой точке и докрутить бёдрами. Почему обычно люди так недооценивают локти?

— Предзнаменование, — всё не успокаиваясь, усмехался Плетнёв, — Да скорее Чёрная луна выпрыгнет из Пробоины, чем Ветрову род ответит.

— Николай! — девушка рядом до скрипа сжала талисманчик, — Нельзя оскорблять чужой род.

— А-а-а, — тот весело отмахнулся, а потом позвал пеликана, — Антуан, чего на вашей скамье все такие душные, а?

Его ненаглядный пеликан не ответил. Я лениво оторвал глаза от Плетнёва и перехватил взгляд Громова.

Кажется, тот видел всё. Но даже виду не подал, лишь усмехнулся, скривив губы.

— Феодор, посмотри, что там с Антуаном? — Плетнёв заволновался.

Громов набычился, и отвернулся, глядя назад. Кажется, его тропка с каштаном сегодня разошлась.

Мы как раз выехали из города, и неожиданно грунтовая дорога оказалась в десятки раз приятнее, чем булыжная мостовая.

Теперь я тоже смотрел назад, на город. Архитектура, как в нашем Питере, где уже столько лет пытаются сохранить первозданную чистоту. И трёхэтажный корпус академии с её арочными витражными окнами хорошо был виден отсюда — она стояла практически в пригороде.

За нами вилась пыль, поднимаясь клубами над дорогой и едва не залетая в кузов. Я зажмурился, вспоминая, как вот так нас везли в Африке, совсем тогда юнцов, на вроде бы лёгкую миссию.

Тогда я потерял первого боевого товарища…

Небо над полем было огромным, его не закрывали никакие здания. Я снова приковал взгляд к чёрной Пробоине, которая, словно неудачно собранный коллаж, так и торчала посреди синевы.

Белая луна была уже гораздо ближе. Когда она пересечёт дыру, мне станет ясно, где эта аномалия находится.

Вот только что-то мне подсказывало, что непросто так велись все эти разговоры про «уходящую Белую луну». Неужели и вправду прыгнет внутрь?